Шырав

Паганель

Ӑҫтиҫуксем ҫинчен кӑна ҫырса тӑракан хаҫатсемпе журналсем хӑйӗн инкекӗ ҫинчен шӑршласа пӗлесрен Паганель вилес пекех сехӗрленнӗ.
Паганель смертельно боялся, что бульварные журналы и газеты пронюхают о его несчастий.

Паганель ниҫтан сывлӑш кӗмелле мар пек хура сюртук тӑхӑннӑ, ҫавӑнпа та ун ҫине пурте тӗлӗнсех пӑхаҫҫӗ.
Паганель был герметически закупорен в чёрный сюртук и имел очень внушительный вид.

Но однажды неумолимый майор припёр его к стене, и Паганель, взяв с него клятву молчать.

— Хӑяймастӑп эпӗ, — терӗ хуйха ӳкнӗ Паганель.
— Я не смею, — печально отвечал Паганель.

Ҫапла ӗнтӗ, Паганель, ҫакӑнпа ӗҫ татӑлчӗ пулӗ тетӗп?
Итак, Паганель, это дело решённое?

Вӑл питех те илемлӗскер, — терӗ Паганель, — ытарма та ҫук илемлӗ вӑл!
Она очаровательна, — восклицал Паганель, — невыразимо очаровательна!

Анчах ҫапах та Паганель темӗншӗн хӑйӗн татӑклӑ сӑмахне каласа пама хӑяймасть.
Как это ни странно, но Паганель почему-то никак не мог решиться произнести заветное слово.

— Арпашса кайнипе Паганель хайне Ҫӗпӗрте тесе шутлать пулмалла, — терӗ Мак-Набс, хисеплӗ географ анлӑ плащӗпе мӗнле пӗркеннине пӑхса.
— Паганель по рассеянности воображает, что он в Сибири, — говорил Мак-Набс, глядя, как почтенный географ кутается в широкий плащ.

Анчах Мак-Набс мӗн чул ыйтусем парса айӑккинчен тӗрте-тӗрте ыйтсан та, Паганель хӑйӗн вӑрттӑнӗ ҫинчен каласа памасть, шарфне хӑй тата лайӑхрах чӗркесе ҫыхать.
Но надо сказать, что, несмотря на все расспросы и намёки Мак-Набса, Паганель не открывал своей тайны и ещё плотнее обматывал вокруг шеи шарф.

Ҫапах та Мак-Набсӑн тӑнне яракан тепӗр пӗчӗкҫӗ тупсӑм пур-ха: мӗншӗн-ха Паганель яланах пӗркенсе ҫӳрет, тӳмисене пурне те тӳмелет, галстукне чут ҫеҫ сӑмси ҫинчен ҫыхмасть, шарфне те чут ҫеҫ хӑлхи таран ҫыхса лартмасть?
И, однако, существовала одна маленькая загадка, чрезвычайно занимавшая Мак-Набса: почему Паганель ходил всегда тщательно укутанным, застёгнутым на все пуговицы, с галстуком, повязанным чуть не у самого носа, и шарфом чуть не до самых ушей?

— Савнӑ Паганель, ытлашши ан пӑшӑрханӑр! — тесе ӳкӗтлет ӑна Элен.
— Милый Паганель, умерьте же свою печаль! — уговаривала его Элен.

— Пурпӗрех! — тесе кӑшкӑрать Паганель.
— Всё равно! — кричал Паганель.

Паганель ӑна adorder (пырса ларас) текен француpла глаголӑн пайӗ пулӗ тесе шутланӑ, вӑл Табор утравӗн, хӗн-хур курнисемшӗн хӳтлӗх пулса тӑнӑ утравӑн ячӗ пулнӑ.
Паганель считал его частью французского глагола «aborder» (приставать, причаливать), тогда как это было название острова Табор, того самого, который служил убежищем потерпевшим крушение.

Анчах Паганель хайне ҫапнине сисмерӗ те.
Но Паганель даже не почувствовал нанесённого ему удара.

— Тӗрӗс, господин Паганель, — терӗ Гарри Грант.
— Вы правы, господин Паганель, — ответил Гарри Грант.

«Табор» тенӗ хыҫҫӑнах Паганель сиксе тӑчӗ те чӑтма пултараймасӑр:
При слове «Табор» Паганель вскочил и, не будучи в силах сдерживаться, закричал: