Шырав

Шырав ĕçĕ:

Натальйӑна (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— «Эй, пӗтӗм тӗнчене тытса тӑракан патша турӑ, мӗнпур чир-чӗрсенчен тасатакан… хӑвӑн чуруна, паян ҫӑмӑлланнӑ Натальйӑна, вырӑнӗ ҫинчен сыватса тӑрат…
— «Владыко господи вседержителю, исцеляяй всякий недуг… и сию, днесь родившую, рабу твою Наталью исцели… и восстави ю от одра, на нем же лежит…

I // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫире пурри Натальйӑна пушшех те шухӑшлӑрах, пушшех те чӗмсӗртерех тунӑ; вӑл, чӗре айӗнче ҫӗнӗрен ҫуралакан пурнӑҫ тапнине асӑрхаса тӑрса, хӑйӗн ӑшне тата та шаларах кӗнӗн туйӑннӑ.
Наталью же беременность сделала еще более сосредоточенной и молчаливой; она глубже ушла в себя, поглощенная биением новой жизни под сердцем своим.

I // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Тихон Вялов, ҫӑва хуралҫине пулӑшса, шӑтӑка питӗ ӑста тултарчӗ, масар шӑтӑкӗ патӗнчех Мирон юпа пек тӑсӑлса тӑчӗ, курпун манах Натальйӑна хуллен, хурлӑхлӑн каларӗ:
Тихон Вялов умело засыпал могилу, помогая сторожу кладбища, у могилы, остолбенело вытянувшись, стоял Мирон, а горбатый монах тихо, жалобно говорил Наталье:

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ольга, пӗлӗтелле пӑхса, Натальйӑна сассине хӑпартса каласа пачӗ:
Ольга возвышенным голосом рассказывала Наталье, глядя в небо:

Петр Артамонов ҫав хӗрарӑм Натальйӑна ҫурма сасӑпа калаҫса канаш панине илтрӗ:
Пётр Артамонов слышал, как она вполголоса советовала Наталье:

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Алексей хӑй те, унӑн арӑмӗ те тӗрлӗ кирлӗ мар япаласене юратакан пулса кайнӑ, вӗсем хӑйсен пӳлӗмӗсене улпутсен ҫуртӗнчи пек тӗрлӗрен чаплӑ сӗтел-пукансем лӑках лартса тултарнӑ, иккӗшӗ те вӗсем ҫав сӗтел-пукансене парнелеме юратнӑ: Натальйӑна фарфорпа илемлетнӗ кулӑшла шкап, хунямӑшне сӑранпа витнӗ пысӑк кресло тата Карели хурӑнӗнчен тунӑ, бронзӑпа эрешленӗ чаплӑ кравать парнеленӗ; Ольга тӗрлӗ тӗслӗ вӗтӗ шӑрҫасенчен тӗрлесе питӗ хитре картинӑсем тунӑ, анчах упӑшки хӑй кӗпӗрне тӑрӑх ҫӳренӗ чухне ун валли ҫавӑн пек тӗрӗсемех илсе килсе панӑ.
И Алексей и жена его заразились смешной жадностью к ненужным вещам, комнаты у них тесно набиты разнообразной барской мебелью, и оба они любили дарить её; Наталье подарили забавный шкаф, украшенный фарфором, тёще — большое кожаное кресло и великолепную, карельской берёзы с бронзой, кровать; Ольга искусно вышивала бисером картины, но муж привозил ей из своих поездок по губернии такие же вышивки.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ольгӑпа Алексей, Натальйӑна хулӗнчен тытса, хӑвӑртрах утрӗҫ, Петр майӗпентерех утма пуҫларӗ:
Взяв Наталью под руки, Ольга и Алексей пошли быстрее, а Пётр замедлил шаг:

Арӑмӗ ытлашши тарӑхса кайнине туйса, анчах та ӑна ӗненмесӗр, Петр Натальйӑна юлашки хут тата та хытӑрах ҫапса хуҫрӗ: — Ӑна Тихон мӑйкӑчран вӗҫертсе янӑ.
Но ему казалось, что возмущение чрезмерно, и, не веря в него, Пётр нанёс Наталье последний удар: — Его Тихон из петли вынул.

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Натальйӑна ачашласа йӑпатмалла.
Наталью приласкать следует.

Вӗсем ӑна хӑйне, Натальйӑна, Алексея, Никитӑна, Тихона ҫавӑрса илсе, вӗсене пурне те пӗр арпашса кайнӑ ушкӑна ҫыхса хураҫҫӗ.
Опутывающие его, Наталью, Алексея, Никиту, Тихона, связывая всех в запутанный хоровод.

Хӑранипе тата Натальйӑна хӗрхеннипе Никита хытсах кайрӗ, аллисемпе сакран ярса тытрӗ.
Никита замер от страха, от жалости к Наталье, схватился обеими руками за скамью.

Натальйӑна сӑнаса ларса, Никита ӑна амӑшӗн сӑмахӗ хумхантарса янине сисрӗ.
Наблюдая за Натальей, Никита видел, что повесть матери волнует её.

Натальйӑна упӑшки ҫапасшӑн пулнӑ пек туйӑннӑ, вара вӑл, куҫҫулӗсене аран чаркаласа, унпа пӗрле ирттернӗ пирвайхи каҫа аса илнӗ, — епле ырӑ чӗреллӗ, хӑюсӑр пулнӑ вӑл ун чухне.
Наталье показалось, что муж хочет ударить, и, сдерживая слёзы, она вспомнила первую ночь с ним, — какой он был тогда сердечный, робкий.

Наталья упана питӗ хӗрхеннӗ, анчах унтан та ытларах, ҫак нимрен хӑраман, вӑр-вар хаваслӑ йӗкӗт темле нимӗне тӑман хӗрачапа ҫыхланса пурӑнни ҫав вӑхӑтрах ӑна, Натальйӑна пачах та асӑрхаманни уншӑн пушшех те йывӑр пулнӑ.
Жалко было медведя Наталье, но ещё более было жалко знать, что бесстрашный, ловкий, весёлый озорник деверь путается с какой-то ничтожной девчонкой, а её, Наталью, не видит.

Ӗлӗкрех тӳрӗ кӑмӑллӑ, уҫӑ чунлӑ пулнӑ амӑшӗ халӗ ҫынсемпе чееленсе калаҫни, суйни Натальйӑна кӳрентернӗ; вӑл, амӑшӗ, Петртан хӑрать пулмалла, ҫавӑнпа Петр ҫакна ан асӑрхатӑр тесе, унпа йӑпӑлтатса калаҫать.
Обидно было видеть, что мать, такая прямодушная раньше, теперь хитрит с людями и фальшивит; она, видимо, боится Пётра и, чтоб он но замечал этого, говорит с ним льстиво.

Хӗлле, праҫниксем вӑхӑтӗнче, ҫветкӗре е ҫӑварнире, вӑл Натальйӑна хула тӑрӑх ярӑнса ҫӳреме илсе кайнӑ; кун пек чухне ҫунана темӗн пысӑкӑш хура ӑйӑр кӳлнӗ, ӑйӑрӑн куҫӗсем йӗс пек сарӑ пулнӑ, вӗсем ҫинче урлӑ та пирлӗ хӗрлӗ юн тымарӗсем каркаланса тӑнӑ; вӑл, пуҫӗпе ҫиллессӗн сулкаласа, хыттӑн тулхӑрнӑ, Наталья ҫак тискер кайӑкран хӑранӑ, пӗррехинче тата Тихон Вялов ӑна: — Дворянсен лаши, ют влаҫа ҫилленет, — тесе тата та ытларах хӑратса пӑрахнӑ.
Зимою в праздники, на святках и на масленице, он возил её кататься по городу; запрягали в сани огромного вороного жеребца, у него были жёлтые, медные глаза, исчерченные кровавыми жилками, он сердито мотал башкой и громко фыркал, — Наталья боялась этого зверя, а Тихон Вялов ещё более напугал её, сказав: — Дворянский конь, зол на чужую власть.

Анчах лешӗн кӑмӑлӗ пулман, вӑл Натальйӑна асӑрхаман та; ҫакӑ Натальйӑна кӳрентернӗ, чӑрсӑр та ҫивӗч Алексее курайми тунӑ.
Но он — не желал, он даже не замечал Наталью; это было и обидно Наталье и возбуждало в ней вражду к Алексею, дерзкому, бойкому.

Натальйӑна хуняшшӗн кашни сӑмахӗ хӑратнӑ, ӑна хӑй айӑпа кӗнӗ пек туйӑннӑ; Наталья унпа упӑшки те кӑмӑлсӑр пулнине сиснӗ.
Каждое слово свёкра заставляло Наталью чувствовать себя виноватой; Наталья знала, что и муж недоволен ею.

Хальхинче вӑл Натальйӑна нимӗнле парне те памарӗ, Петра вара ӳпкелешсе: — Мана кӗрӳсем мар, ывӑлсем кирлӗ. Ӗҫе ют ҫынсем валли пуҫласа ятӑм-и вара эпӗ? — терӗ.
И не подарил Наталье ничего, а Петру жаловался: — Мне внучат надо, а не зятьёв. Разве я для чужих людей дело затеял?

Натальйӑна пурӑнма кичем пулнӑ.
Наталье жилось скучно.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика