Шырав

Мурашов

— Акӑ, вӗсем ман сӑмаха ҫирӗплетсе пама пултараҫҫӗ, — терӗ Мурашов, палатӑри тусӗсем еннелле ҫаврӑнса.
— Вот они могут подтвердить мои слова, — сказал Мурашов, обращаясь к друзьям по палате.

— Иккӗмӗшӗнчен, нимӗҫсем те халь ун чухнехи пек мар… — хӑй сӑмахне малалла тӑсрӗ Мурашов.
— Во-вторых, и немцы теперь не таки, как тогда … — продолжал Мурашов.

— Малтанах, Сталин юлташ, эпир халӗ ун чухнехи пек мар… — хирӗҫ каларӗ Мурашов.
— Во-первых, товарищ Сталин, мы сейчас не такие как раньше... — ответил Мурашов.

Мурашов ассӑн сывласа илчӗ, ҫапах та ҫемҫен кулса, хирӗҫ тавӑрса каларӗ.
Мурашов вздохнул, но мягко улыбнулся и ответил.

— Калӑр-ха, Мурашов юлташ, — калаҫма тытӑнчӗ Сталин аллипе кровать пуҫӗнчен тытса, — вӑрҫӑн хӑш тапхӑрӗ сирӗншӗн йывӑртарах пулчӗ?
— Скажите, товарищ Мурашов, — заговорил Сталин, держась рукой за изголовье кровати, — какой период войны был для вас тяжелее?

— Эсир фронтра нумайранпа-и, Мурашов юлташ?
— Вы давно на фронте, товарищ Мурашов?

— Ан тив ларччӑр! — сасартӑк хавхаланса каларӗ ҫакна хирӗҫ Мурашов; вара Сталин ку ҫамрӑк ниҫта та пуҫне усманнине, кулленхи пурнӑҫӗнче яланах хаваслӑ ҫын пулнине тӳрех ӑнланса илчӗ.
— Пусть остаются! — вдруг с воодушевлением отозвался на это Мурашов; и Сталин сразу понял, что этот молодой человек никогда не опускал голову и всегда был веселым человеком в повседневной жизни.

— Мурашов.
— Мурашов.