Шырав

Катька

Ман шутпа вара ҫавӑн пек паттӑр пулас тесен куҫкӗски умӗнче темӗнччен тӑма кирлех те мар пек, ҫитменнине тата никам пурӑнман утравра куҫкӗски те пулмасть, Катька вара темӗнччен куҫкӗскирен пӑхатчӗ.
Но, по-моему, готовясь к такой необыкновенной судьбе, не следовало так подолгу торчать перед зеркалом — тем более, что на необитаемых островах зеркал не бывает. А Катька торчала.

Катька тӗлӗнсе итлесе ларчӗ.
Катька прислушивалась с интересом.

Эпӗ каятӑп, Николай Антоныч, — терӗ Катька.
Я пойду, Николай Антоныч, — объявила Катька.

Катька ман ҫине хаяррӑн тинкерсе пӑхрӗ.
Катька грозно стрельнула в меня глазами.

— Нимӗн те пулман, — пуҫне мӑнаҫлӑн ухса илчӗ Катька.
— Дело ни в чем, — гордо закинув голову, отвечала Катька.

— Николай Антоныч, эсир ӑна лактометр илме янӑччӗ-и? — ман ҫинелле кӑтартса ыйтрӗ Катька.
— Николай Антоныч, вы посылали его за лактометром? — небрежно, показав на меня глазами, спросила Катька.

Катька ӑна темӗнле хыпар пӗлтернӗ пек куҫхаршине ҫӗклетрӗ.
как будто Катька говорила бог весть какие необыкновенные вещи.

Николай Антоныч тӑваттӑмӗш шкулӑн чи пысӑк хуҫи, хӑйне хӑй тыткалама та итлеттерме пӗлекен ҫын, Катька алӑк урлӑ каҫса кӗрсенех тепле улшӑнса кайрӗ.
Дело в том, что Николай Антоныч, тот самый важный и снисходительный Николай Антоныч, которого мы привыкли считать неограниченным повелителем четвертой школы, исчез куда-то, как только Катька переступила порог.

Хапха патӗнче мана Катька хуса ҫитрӗ.
Катька догнала меня у ворот.

Катька ура ҫине тӑчӗ.
Катька встала.

Катька юр ҫинчех ларатчӗ-ха.
Катька еще сидела на снегу.

Кунта темӗнччен шатӑртатса та кӗмсӗртетсе тӑчӗ, мӗн иккенне те чухлаймарӑм, пуҫӑма ҫӗклесе пӑхмассерен, Катька, чӗтреве ӳксе: «Мӗнле, лайӑх-и?» тесе ыйтрӗ.
Что-то долго грохало и рвалось у помойной ямы, и каждый раз, когда я поднимал голову, Катька вздрагивала и спрашивала: «Здорово? А?»

Катька мана алӑран ярса илчӗ те хӑй патнелле сӗтӗрчӗ.
Но Катька хватает меня за руку и тащит за собой.

«Катька пулӗ» терӗм эпӗ, ҫавӑнтах прибора илме тесе алла та тӑсрӑм.
«Катька», — думаю я и на всякий случай протягиваю руку к прибору.