Чӑваш чӗлхи корпусӗ

— Лампада ҫӑвӗпе донник шӑрши кӗрет, — терӗ Базаров анасласа.

— Лампадным маслом отзывает да донником, — произнес, зевая, Базаров.

XXI // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Чӑнах та, Аркадий мунча ҫенӗхӗнче питӗ лайӑх ҫывӑрса кайнӑ: унта метник курӑкӗн шӑрши пулнӑ, кӑмака хыҫӗнче икӗ шӑрчӑк ыйӑха ямалла ӑмӑртсах чӗриклетнӗ.

И действительно, Аркадию отлично спалось в своем предбаннике: в нем пахло мятой, и два сверчка вперебивку усыпительно трещали за печкой.

XX // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Ҫак юлашки сӑмахсем Базарова килӗшмерӗҫ пулас, вӗсенчен философи е романтизм шӑрши килнӗ, мӗншӗн тесен Базаров философине те романтизмах тенӗ, анчах вӑл хӑйӗн ҫамрӑк ученикне хирӗҫ калама шут тытмарӗ.

Эта последняя фраза, видимо, не понравилась Базарову; от нее веяло философией, то есть романтизмом, ибо Базаров и философию называл романтизмом; но он не почел за нужное опровергать своего молодого ученика.

X // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Унта нумай пулмасть сӑрланӑ урай шӑрши, ромашка, мелисса шӑрши.

В ней пахло недавно выкрашенным полом, ромашкой и мелиссой.

VIII // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Икӗ тус Базаровӑн темӗнле медицинӑллӑ-хирурги шӑршипе йӳнӗ табак шӑрши сарӑлма ӗлкӗрнӗ пӳлӗмне кайрӗҫ.

И оба приятеля отправились в комнату Базарова, в которой уже успел установиться какой-то медицинско-хирургический запах, смешанный с запахом дешевого табаку.

VII // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Кусем те, лешсем те ӑна мӑнкӑмӑллӑ тесе шутланӑ; кусем те, лешсем те ӑна калама ҫук лайӑх аристократ манерӗсемшӗн, унӑн ҫӗнтерӗвӗсем ҫинчен илтӗнекен хыпарсемшӗн, вӑл питӗ лайӑх тӑхӑннӑшӑн, яланхи лайӑх гостиницӑн чи лайӑх номерӗсенче чарӑнса тӑнӑшӑн, лайӑх апат ҫинӗшӗн, пӗррехинче Людовик-Филипп патӗнче Веллингтонпа апатланнӑшӑн, пур ҫӗрте те хӑйпе пӗрле кӗмӗл несессерпа ҫул ҫинче ҫӑвӑнмалли ваннӑ илсе ҫӳренӗшӗн; унран яланах хӑйне уйрӑм йышши «ырӑ» духи шӑрши кӗнӗшӗн; вистла лайӑх выляса яланах укҫа янӑшӑн; юлашкинчен тата, тӳрӗ кӑмӑллӑ пулнӑшӑн юратнӑ.

И те и другие считали его гордецом; и те и другие его уважали за его отличные, аристократические манеры, за слухи о его победах; за то, что он прекрасно одевался и всегда останавливался в лучшем номере лучшей гостиницы; за то, что он вообще хорошо обедал, а однажды даже пообедал с Веллингтоном у Людовика-Филиппа; за то, что он всюду возил с собою настоящий серебряный несессер и походную ванну; за то, что от него пахло какими-то необыкновенными, удивительно «благородными» духами; за то, что он мастерски играл в вист и всегда проигрывал; наконец, его уважали также за его безукоризненную честность.

VII // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Аркадий ӑна ҫавӑнтах тивертсе ячӗ те, хӑй тавра ҫав тери хаяр йӳҫӗллӗ хӗрсе пирчӗхнӗ табак шӑрши сарчӗ.

Ее Аркадий немедленно закурил, распространяя вокруг себя крепкий и кислый запах заматерелого табаку.

III // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Хӗвелӗ хӗртет; постоялӑй дворӑн ҫурма тӗттӗм ҫенӗхӗнчен ӑшӑ ыраш ҫӑкӑрӗ шӑрши килет.

Солнце пекло; из полутемных сеней постоялого дворика несло запахом теплого ржаного хлеба.

I // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Ҫуллахи каҫ иртсе пынӑҫемӗн ҫур ҫӗр ҫывхарать, ӑшӑ сывлӑшра ҫӑкапа резеда шӑрши кӗрет; чӳрече умӗнче, алли ҫине тӗренсе, хӗр ларать, пуҫне хулпуҫҫи ҫине тайнӑ; вӑл, пӗрремӗш ҫӑлтӑрсем тухасса кӗтнӗ евӗр, ним чӗнмесӗр, тӳпенелле тинкерсе пӑхать.

Летний вечер тихо тает и переходит в ночь, в теплом воздухе пахнет резедой и липой; а на окне, опершись на выпрямленную руку и склонив голову к плечу, сидит девушка - и безмолвно и пристально смотрит на небо, как бы выжидая появления первых звезд.

«Мӗнле хитре, мӗнле чеченччӗ роза!..» // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 173–174 с.

Ҫил шӑхӑрать, урнӑ пек айӗн-ҫийӗн ҫавӑрттарать, таткаланса пӗтнӗ евӗр хӗрлӗ пӗлӗтсем аялтанах ыткӑнса иртеҫҫӗ, йӑлт пӗтӗрӗнсе пӑтрашӑнчӗ, ҫапса ҫӑвакан ҫумӑр ҫӳпҫерен тӑкнӑ пек яра пачӗ, ҫиҫӗм ҫиҫсе куҫа шартать, тупӑран пенӗ пек шартлатса, аҫа ҫапать, кӳкӗрт шӑрши сарӑлчӗ…

Визжит ветер, мечется как бешеный, мчатся рыжие, низкие, словно в клочья разорванные облака, всё закрутилось, смешалось, захлестал, закачался отвесными столбами рьяный ливень, молнии слепят огнистой зеленью, стреляет как из пушки отрывистый гром, запахло серой…

Кӑвакарчӑн // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 172–173 с.

Тӗтӗм шӑрши те кӗрет, курӑк шӑрши те, кӑштах тикӗт шӑрши те, кӑштах тир шӑрши те пур.

И дымком-то пахнет, и травой — и дегтем маленько — и маленько кожей.

Ял // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 164–165 с.

Йӳҫӗ тӗтӗм шӑрши кӑкӑрӑма пӳлчӗ.

Горький запах остывшего дыма неприятно стеснял мне дыхание.

Бирюк // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 156–163 с.

Эпӗ ҫурри уҫӑ алӑкран пӑхрӑм: шалта тӗттӗм, шӑп, типӗ; пӗтнӗк, пыл курӑкӗ шӑрши кӗрет.

Я заглянул в полуоткрытую дверь: темно, тихо, сухо; пахнет мятой, мелиссой.

Чӗрӗ вилӗ // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 143–155 с.

Вӑрман шӑрши вӑйланать.

Лесной запах усиливается.

Ермолайпа мелник арӑмӗ // Асклида Соколова. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 132–142 с.

Ҫапла черчен ҫеҫ курӑкӑн вӑйсӑр шӑрши те этемӗн хуйхи-суйхинчен, этемӗнчен хӑйӗнчен те ытларах пурӑнать.

Так легкое испарение ничтожной травки переживает все радости и все горести человека — переживает самого человека.

XXII // Асклида Соколова. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 84–131 с.

Чечекӗн шӑрши халӗ те кӑшт сисӗнет-ха, ӑна мана панӑ алӑ, эпӗ пӗрре кӑна тутам ҫумне илсе пыма хӑйнӑ алӑ, тен, тахҫанах ҫӗре кӗнӗ пулӗ…

Он до сих пор издает слабый запах, а рука, мне давшая его, та рука, которую мне только раз пришлось прижать к губам моим, быть может, давно уже тлеет в могиле…

XXII // Асклида Соколова. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 84–131 с.

Ҫак виҫӗ кун хушшинче эпӗ мӗн курни, мӗн туйни-сисни, мӗн илтни пурте ҫав туйӑма пӗрлешрӗ; вӑрмансенчи ырӑ сухӑр шӑрши, улатаккасем ҫуйхашса таккани, хӑйӑрлӑ тӗпӗсенче чӑпар кӗркке пулӑ усракан пӗчӗк ҫутӑ ҫырмасем шӑнкӑртатса выртни, пит уҫӑмлах курӑнман сӑртсем, тӗксӗм ту хысакӗсем, чиркӳсене чыслӑн упраса пурӑнакан йывӑҫлӑ таса пӗчӗк ялсем, улӑхсенчи аистсем, вӑр-вар урапаллӑ хӑтлӑ армансем, ял ҫыннисен тарават сӑнӗсем, вӗсен кӑвак камсулӗсемпе сӑрӑ чӑлхисем, самӑр лашасем е хӑш-пӗр чух ӗнесем мӑраннӑн туртса пыракан чӑрик-чарик лавсем, икӗ енӗпе улмуҫҫисемпе груша йывӑҫҫисем ӳсекен таса ҫулсем, вӗсем тӑрӑх утакан вӑрӑм ҫӳҫлӗ ҫулҫӳренсем…

В этом чувстве слилось все, что я видел, ощутил, слышал в эти три дня, — все: тонкий запах смолы по лесам, крик и стук дятлов, немолчная болтовня светлых ручейков с пестрыми форелями на песчаном дне, не слишком смелые очертания гор, хмурые скалы, чистенькие деревеньки с почтенными старыми церквами и деревьями, аисты в лугах, уютные мельницы с проворно вертящимися колесами, радушные лица поселян, их синие камзолы и серые чулки, скрипучие, медлительные возы, запряженные жирными лошадьми, а иногда коровами, молодые длинноволосые странники по чистым дорогам, обсаженным яблонями и грушами…

VII // Асклида Соколова. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 84–131 с.

Унӑн хире сарӑлнӑ шӑрши мана тӑван ҫӗршыва аса илтерчӗ, манӑн чунра ҫав тери вӑйлӑ тунсӑх вӑратрӗ.

Ее степной запах мгновенно напомнил мне родину и возбудил в душе страстную тоску по ней.

IV // Асклида Соколова. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 84–131 с.

Кресло ҫумӗнче, типӗтнӗ курӑксемпе витнӗ урайӗнче, тӗксӗм шӗвекпе тултарнӑ чашӑксем питӗ йывӑр шӑршӑ, мускус шӑрши, кӑларса лараҫҫӗ.

Около кресла, на полу, усеянном засохшими травами, стояло несколько плоских чашек с темной жидкостью, издававшей сильный, почти удушливый запах, запах мускуса.

XII // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 64–83 с.

Каҫӗ тӗттӗм, йывӑҫсем шӑппӑн пӑшӑлтатаҫҫӗ; тӳперен уҫӑ сывлӑш анать, хула енчен укроп шӑрши килет.

Ночь была темна, деревья чуть шептали; с неба падал тихий холодок, от огорода тянуло запахом укропа.

XVI // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 3–63 с.