Текст: LХХХVIII сыпӑк
Ирӗксӗр свидетель пулниСвидетель поневоле
Кичем сасӑпа виҫӗ хутчен чӗниччен Луиза Пойндекстер ӗнтӗ каретӑн пускӑчӗ ҫине анса та тӑчӗ. Прежде чем вызов был монотонно произнесен три раза, Луиза Пойндекстер уже спустилась на подножку кареты.
Хӑюллӑн, ним хӑрамасӑр вӑл судья умне утса тухрӗ. Смело, без тени страха предстала она перед лицом судьи.
— Мисс Пойндекстер, сирӗн шӑлну ҫухалнӑ каҫ эсир ӑҫта пулнӑ? — тесе ыйтать хӗртен прокурор. — Где вы были, мисс Пойндекстер, в ночь исчезновения вашего брата? — спрашивает девушку обвинитель.
— Килте, хам аттен гасиендинче. — Дома, в гасиенде моего отца.
— Эсир садра пулман-и? — А в сад вы спускались?
— Тӗрӗс, эпӗ садра пулнӑ. — Да, я была в саду.
— Ырӑ пулса, мӗнле сехетре пулнине каласа парӑр. — Будьте добры, огласите час.
— Ҫурҫӗрте, эпӗ ӑна лайӑх астӑватӑп. — В полночь, я это хорошо помню.
— Пӗччен-и?– Один?
— Ҫук, ялан пӗччен мар. — Нет, не все время.
— Пӗр хушӑ сирӗнпе пӗрле кам та пулсан пулнӑ эппин? — Значит, часть времени кто-то был с вами?
— Ҫапла.— Да, именно так.
— Кам пулнӑ вара? — Кто же это был?
— Манпа пӗрле шӑллӑм пулнӑ. — Со мной был мой брат.
Сирӗн шӑлну пыриччен сирӗнпе пӗрле садра тата кам та пулин пулнӑ-и? — Но до прихода вашего брата был ли еще кто-нибудь с вами в саду?
— Пулнӑ.- Были.
— Эпир унӑн ятне илтесшӗн. — Мы хотим услышать его имя. Эсир ӑна пытармастӑр пулӗ тетӗп! Надеюсь, вы не скроете этого?
— Мистер Морис Джеральд пулнӑ. — Это был мистер Морис Джеральд.
Ҫав ответа илтсен, халӑх тӗлӗнсе кӑна каймарӗ, тата йӗрӗннӗ пек те, тарӑхнӑ пек те пулчӗ. Этот ответ вызвал в толпе не только удивление, но презрение и даже возмущение.
Айӑпланакан ҫын куҫӗсенче вара хавасланса савӑнни палӑрса кайрӗ. В глазах же обвиняемого засветилась торжествующая радость.
— Сирӗнтен ыйтма ирӗк парӑр: ҫав тӗлпулу вӑл ӑнсӑртран пулни-и, е малтанах килӗшсе-и? — Разрешите вас спросить: была ли эта встреча случайной или же заранее условленной?
— Тӗлпулма малтанах килӗшнӗ. — Она была условлена.
— Манӑн сире пӗр лайӑхах мар ыйту памалла пулать. — Мне придется задать вам нескромный вопрос. Каҫарӑр мана, мисс Пойндекстер, ӗҫ ҫавӑн пек тума ыйтать. Простите меня, мисс Пойндекстер, дело требует этого. Эсир хирӗҫ пулни мӗнле йышши е, татса каласан, мӗнле сӑлтавпа пулнӑ? Каков был характер или, лучше сказать, цель вашей встречи?
— Мӗнле йышши е мӗнле сӑлтав — юлашкинчен вӑл пӗрӗх пулса тухать. — Характер или цель — это, в конце концов, одно и то же. Эпӗ нимскер те пытарма шутламастӑп. Я не собираюсь ничего скрывать. Эпӗ юратнӑ ҫынна тӗл пулас тесе сада тухрӑм, вӑл сирӗн умра кунта преступник пек тӑрать пулсан та, эпӗ ӑна ку таранчченех юрататӑп. Я вышла в сад, чтобы встретиться с любимым человеком, которого люблю до сих пор, несмотря на то что он стоит здесь перед вами как преступник… Халӗ, сэр, эсир кунпа ҫырлахрӑр пулӗ тетӗп. Теперь, сэр, я надеюсь, вы удовлетворены?
— Ҫук, ку ҫеҫ мар-ха, — тесе тата малалла тӗпчерӗ лешӗ, халӑх епле кӗрлесе илнине пӑхмасӑр. — Нет, это еще не все, — продолжал допрос обвинитель, не обращая внимания на ропот, пролетевший по толпе. — Манӑн сире тата тепӗр ыйту парас пулать, мисс Пойндекстер! — Мне надо задать вам еще один вопрос, мисс Пойндекстер. Сирӗн умӗн тухнӑ свидетель мӗн каланине илтрӗр-и эсир? Вы слышали, что говорил свидетель, выступавший до вас? Сирӗн шӑлну айӑпланакан ҫынпа харкашса уйӑрӑлнӑ тени тӗрӗс-и вӑл? Правда ли, что ваш брат расстался в ссоре с обвиняемым?
— Пӗтӗмпех тӗрӗс.— Абсолютно всё правда.
Халӑх ушкӑнӗ тарӑхса кайса хытӑ шавлать. Толпа негодующе бушует. Ответ Кольхаун каланисене ҫирӗплетсе хурать. Ответ подтверждает показания Кольхауна. Халӗ мӗнле сӑлтавпа вӗлерни уҫҫӑнах паллӑ. Побуждения к убийству теперь ясны. «Ҫакса вӗлермелле, ҫакса вӗлермелле ӑна!» тенисем илтӗнсе каяҫҫӗ. Слышатся возгласы: «Повесить! Повесить его!»
— Эпӗ йӗркеллӗ пулма чӗнетӗп! — тесе кӑшкӑрать судья, сигара кӑларса. — Я призываю к порядку! — кричит судья.
— Ман шӑллӑм мистер Джеральда каҫарчӗ, — терӗ малалла Луиза Пойндекстер, тарӑхнипе ыйту парассине кӗтмесӗр. — Мой брат понял, что виноват перед Джеральдом, — с раздражением продолжала Луиза Пойндекстер, не дожидаясь вопросов. — Вӑл ун умӗнче каҫару ыйтас тесе, ӑна хыҫҫӑн хӑвалама тухса кайрӗ. — И поехал его догонять, чтобы извиниться.
Суд тӑвас йӗркене пӑсса, Кольхаун сӑмах хушать:
— Манӑн пӑртак хушса калас пулать. Вӗсем ҫавӑн хыҫҫӑн харкашса кайрӗҫ. Азотея ҫинчен эпӗ йӑлтах илтрӗм, — тет. — Я должен кое-что добавить, — вмешивается Кольхаун, нарушая установленный порядок суда, — они поссорились дорогой. Стоя на азотее, я все слышал.
— Мистер Кольхаун, — тесе чарать ӑна судья, — сире суд сӑмах парсан, эсир ҫавӑн чух калӑр, халӗ ан кансӗрлӗр. — Мистер Кольхаун, — останавливает его судья, — когда суд даст вам слово, тогда вы будете говорить, а пока прошу вас не мешать.
Тепӗр виҫ-тӑватӑ ыйту хыҫҫӑн Луиза Пойндекстер свидетель ӗҫӗнчен хӑтӑлать. Еще несколько дополнительных вопросов — и Луиза Пойндекстер освобождена от обязанностей свидетеля.
Вӑл хӑйӗн вырӑнне тавӑрӑнать; унӑн чӗрине йывӑр ҫӗклем пусса илет… Она возвращается на свое место; тяжелый гнет лежит на ее сердце. Хӗр ӑнланса илчӗ: тӗрӗссине каласа кӑтартса, вӑл хӑй пулӑшас тенӗ ҫынна сиен кӑна турӗ иккен. Девушка поняла, что, рассказав правду, она только повредила тому, кому хотела помочь. Халӑх хушшипе пынӑ чух вӑл хӑй ҫине йӗрӗнсе пӑхнисене асӑрхать. Пробираясь сквозь толпу, она чувствует на себе презрительные взгляды.
* * ** * *
Кольхауна тата тепӗр хут чӗнеҫҫӗ. Кольхауна вызывают еще раз. Тата тепӗр хутчен вӑл свидетель пулса тухать. Еще раз выступает он в качестве свидетеля. Унӑн кашни сӑмахӗ — суя, анчах халӑх хушшинче айӑпланакана курайманни пушшех ӳссе пырать. Каждое его слово — ложь, но ненависть к обвиняемому разжигается в толпе еще больше.
Каллех ҫилленсе, тарӑхса: «Ҫакса вӗлерес!» тесе кӑшкӑраҫҫӗ. Снова взрыв негодования, снова кричат: «Повесить!» — еще настойчивее, с еще большей злобой.
Судьян положенийӗ шанчӑклӑ мар пулса тӑрать. Положение судьи становится шатким. Линч законсӑрлӑхӗ хӑй прависене кӗрессипе хӑратать. Беззаконие Линча грозит вступить в свои права.
Мӗн пулӗ вара? И что тогда? Ун чух вара суд тӗпчес ӗҫ пӗтсе ларӗ, приговорӗ ӗнтӗ малтанах паллӑ та, ӑна ӗҫе кӗртмелли ҫеҫ юлать. Тогда с судебным разбирательством будет покончено, а так как приговор уже ясен, то останется только привести его в исполнение. Опытлӑ палачсен аллинче ку ӗҫ нумая пырас ҫук. В руках опытных палачей это займет немного времени. Темиҫе минута хушшинчех Морис-мустангера юман туратӗнчен, ун пуҫӗ тӗлӗнчех карӑнса тӑракан туратран ҫакса ярӗҫ. Несколько минут — и Мориса-мустангера повесят на ветке дуба, которая и сейчас простирается над его головой.
Ҫапла шухӑшлаҫҫӗ ҫакӑнта тӑракансем пурте тенӗпе пӗрех, хӑйсен ӑшӗнче суд тума пуҫламашкӑн сигнал пуласса кӗтсе. Так думают почти все присутствующие в ожидании сигнала к началу самосуда.
Анчах, айӑпланакан ҫын телейне пула, ҫакӑнти ҫынсем хушшинче урӑхла шухӑшлаканнисем те пур. Но, к счастью для обвиняемого, среди присутствующих есть люди, настроенные иначе.
Ҫар ҫыннисен ушкӑнӗ пит хӗрӳ канашлать. Группа военных оживленно совещается. Вӑл — фортри офицерсем. Это офицеры форта. Пӗр виҫ-тӑватӑ секундӑран вӗсем хӑйсен решенине йышӑнаҫҫӗ. Через несколько секунд они выносят свое решение. Майорӑн распоряженийӗпе рожок кӑшкӑртаҫҫӗ. По распоряжению майора трубит рожок. Ҫав самантрах шалча карта хыҫӗнчен пӗр отряд курӑнса каять, хӗрӗх драгун тата ҫавӑн чухлех стрелок пур. И почти в тот же момент отряд из сорока драгун и такого же количества стрелков показывается из-за частокола. Умлӑ-хыҫлӑн пырса тӑрса, суд членӗсене хупӑрласа илеҫҫӗ. Вытянувшись гуськом, они с трех сторон цепью окружают членов суда.
Халӑх ушкӑнӗ ашкӑнма чарӑнать те часах лӑпланать. Толпа перестает буйствовать и скоро успокаивается.
Линч сучӗ ҫинчен халь шухӑшламалли те ҫук. О суде Линча теперь нечего и думать. Государствӑн законӗ каллех хӑй правине кӗрет. Государственный закон снова вступает в свои права. Робертс судья каллех хӑй ӗҫне тума тытӑнать. Судья Робертс возвращается к своим обязанностям.
— Граждансем! — тесе кӑшкӑрать вӑл, халӑх ушкӑнне пӑхса. — Граждане! — кричит он, обращаясь к толпе. — Закон хушнисене пӑхӑнас пулать! — Нужно подчиняться требованиям закона! Хӑйне тӳрре кӑлармашкӑн пӗр сӑмах та калама памасӑрах ҫынна ҫакса вӗлерме юрамасть ӗнтӗ! Нельзя же вешать человека, даже не дав ему сказать ни одного слова в свое оправдание! Вӑл ахаль тытса вӗлерни кӑна пулать. Это будет простое убийство.
— Вӑл хӑй вӗлермен-и вара? — тесе кӑшкӑрать Кольхаун ҫывӑхӗнче тӑракан пӗр чунилли. — Но разве не было совершено убийство? — кричит один из головорезов, стоящих вблизи Кольхауна. — Ӑна та ҫавӑн пекех хирӗҫ тавӑрас пулать! — Надо и ему отплатить тем же!
— Ӑна кӑтартса парайман-ха. — Это еще не доказано. Эсир халь пур показанисене те илтмен. Вы еще не слышали всех показаний. Тепӗр енчи свидетельсем мӗн каланине итлесе пӑхас пулать. Надо выслушать, что говорят свидетели другой стороны.
Судья распоряжени парать те, хайхи Фелим О'Нила чӗнеҫҫӗ. Судья отдает распоряжение, и глашатай вызывает Фелима О'Нила.
Мустангерӑн тарҫи арпаштарса, тӗллӗн-тӗллӗн пачах ӗненмелле мар каласа кӑтартни ун хуҫине сахал пулӑшать. Сбивчивый рассказ слуги мустангера, местами совершенно неправдоподобный, не говорит в пользу хозяина.
Иккӗмӗш свидетеле те чӗнтереҫҫӗ: Вызывают и второго свидетеля:
— Зебулон Стумп! — Зебулон Стумп!
Халӑх хушшинчен старикӗн пит пысӑк кӗлетки курӑнса каять; сеттльментри чи аван сунарҫӑна пурте лайӑх пӗлсе тӑраҫҫӗ. Огромная фигура старика показывается из толпы; его все хорошо знают как лучшего охотника сеттльмента.
Пӑхса тӑракансем сывлама пӑрахса, итлеме хатӗрленеҫҫӗ. Присутствующие, затаив дыхание, приготовляются слушать. Пурте шутланӑ: вӑрттӑн ӗҫӗн тупсӑмне пӗлмелли уҫӑ Зеб Стумп аллинче, тенӗ. Установилось общее мнение, что у Зеба Стумпа ключ к разгадке тайны.
— Ну, мӗн вара, господин судья, — тесе пуҫласа ярать ватӑ сунарҫӑ, председателе тӳрех питӗнчен пӑхса, — ҫав ӗҫсем ҫинчен эпӗ мӗн пӗлнине пурне те каласа кӑтартма хатӗр. — Ну что же, господин судья, — начинает старый охотник, глядя прямо в лицо судье, — я готов рассказать все, что знаю об этих делах. Анчах эсир тата присяжнӑйсем хирӗҫлеместӗр пулсан, эпӗ малтан яш каччӑ хӑй ӑнлантарса пани лайӑхрахчӗ тесе шутлатӑп. Но если вы и присяжные не возражаете, то я предпочел бы, чтобы сначала молодой парень дал свои объяснения. Ҫавӑн хыҫҫӑн эпӗ хам мӗн пӗлнине каласа кӑтартӑп, ҫавӑ вара ун сӑмахӗсене ҫирӗплетсе калани пулӗ тетӗп. После этого я дам свои, и это, вероятно, будет подтверждением его показаний, подтверждением его слов.
— Мӗнле каччӑ ҫинчен калаттӑр эсир? — тесе ыйтать судья. — О каком молодом парне вы говорите? — спрашивает судья.
— Паллах, мустангер ҫинчен. — О мустангере, конечно. Кама эсир ҫамрӑк Пойндекстере вӗлернӗ тесе айӑплатӑр, ҫавӑн ҫинчен. О том самом, кого вы обвиняете в убийстве молодого Пойндекстера.
— Ку йышӑннӑ йӗркене пӑртак пӑсать, — тет судья, — анчах пирӗншӗн чи кирли вӑл — тӗрӗссине пӗлесси. — Это несколько нарушит установленный порядок, — отвечает судья, — хотя, в конце концов, основное для нас — узнать правду. Эпӗ хам ҫакна хирӗҫ мар, присяжнӑйсем те хирӗҫ мар пулсан, сирӗн пек пултӑр вара. Что касается меня, то я не придаю большого значения формальной стороне дела, и если присяжные не возражают, то пусть будет по-вашему.
Вуникӗ присяжнӑйӗ те ҫакӑнпа килӗшни ҫинчен пӗлтереҫҫӗ. Двенадцать присяжных выражают свое согласие.
