Текст: Пӗрремӗш сыпӑк
Тупсӑм алӑкӗ умӗнчеУ порога открытий
— Алексей Петрович, хӑҫан килсе ҫитнӗ вара эсир?— Когда вы приехали, Алексей Петрович? Кунта сире нумайӑшӗ кӗтетчӗҫ. Тут много людей вас спрашивали.
— Паян килтӗм.— Сегодня. Анчах ыйтакансемшӗн халлӗхе эпӗ ҫук-ха. Но для всех меня еще нет. Тата, хупӑр-ха, тархасшӑн, пӗрремӗш пӳлӗмри чӳречене. И закройте, пожалуйста, окно в первой комнате.
Кӗнӗ ҫын ҫар ҫыннисем тӑхӑнакан кив плаща хыврӗ, сӑмса тутрипе питне шӑлкаласа илчӗ, тӑнлавӗ ҫинчи самай кӑвакарнӑ ҫӳҫне якатрӗ, кресло ҫине ларса туртса ячӗ те каллех тӑрса шкапсем лартса тултарнӑ пӳлӗмре уткаласа ҫӳреме пуҫларӗ.Вошедший снял старый военный плащ, вытер платком лицо, пригладил свои легкие светлые волосы, сильно поредевшие на темени, сел в кресло, закурил, опять встал и начал ходить по комнате, загроможденной шкафами и столами.
— Чӑнахах та май пур-ши вара?! — мӑкӑртатрӗ вӑл шухӑшланӑ май.— Неужели возможно? — подумал он вслух.
Пӗр шкапӗ патне пырса, пысӑк юман алӑка вӑйпа туртса уҫрӗ.Подошел к одному из шкафов, с усилием распахнул высокую дубовую дверцу. Шкап ӑшӗ тӗттӗм. Внутри шкафа было темно. Ун ҫӳлӗкӗсен кӗтессисем кӗтмен ҫӗртен ҫуттӑн курӑнчӗҫ. Белые поперечины лотков выглянули из глубины шкафа. Пӗр ҫӳлӗкӗ ҫинче шӑмӑ пек хытӑ картонран тунӑ тӑватӑ кӗтеслӗ йӑлтӑркка коробка ларать. На одном лотке стояла кубическая коробка из желтого блестящего, твердого, как кость, картона. Унӑн алӑк енчи кӗтесӗ тӑрӑх китайсен иероглифӗпе ҫырнӑ кӑвак хут ҫыпӑҫтарнӑ. Поперек грани куба, обращенной к дверце, проходила наклейка серой бумаги, покрытая черными китайскими иероглифами. Коробка ҫийӗнче почта штемпелӗсен ҫаврака йӗрӗсем тем чухлех курӑнаҫҫӗ. Кружки почтовых штемпелей были разбросаны там и сям по поверхности коробки.
Ҫыннӑн вӑрӑм та шуранка пӳрнисем картона сӗртӗнсе илчӗҫ. Длинные бледные пальцы человека коснулись картона.
— Тао-Ли, паллӑ мар тусӑм!— Тао Ли, неизвестный друг! Ӗҫе тытӑнма вӑхӑт ҫитрӗ. Пришло время действовать.
Шкап алӑкне шӑппӑн хупса, Шатров профессор шӑйрӑлса пӗтнӗ портфель ӑшӗнчен кӑвак гранитоль хуплашкаллӑ, нӳрӗпе сиенленнӗ тетрадь туртса кӑларчӗ.Тихо закрыв дверцы шкафа, профессор Шатров взял потертый портфель, извлек из него поврежденную сыростью тетрадь в сером гранитолевом переплете. Ҫыпҫӑнса ларнӑ страницисене асӑрхануллӑн уҫа-уҫа, пысӑклатакан кӗленче витӗр цифрӑсен йӗркисем ҫине пӑхрӗ, вӑхӑтран-вӑхӑта пысӑк блокнот ҫине ҫырса темӗн шутларӗ. Осторожно разделяя слипшиеся листы, профессор просматривал через увеличительное стекло ряды цифр и время от времени делал какие-то вычисления в большом блокноте.
Пирус чашӑкӗ ҫинче пирус тӗпӗсен тата ҫунӑк шӑрпӑксен купи ӳссех пычӗ; пӳлӗмри сывлӑш табак тӗтӗмӗпе кӑн-кӑвак кӑвакарса кайрӗ.Груда окурков и горелых спичек росла в пепельнице; воздух в кабинете посинел от табачного дыма.
Шатровӑн тӗлӗнмелле ҫап-ҫутӑ куҫӗсем ҫӑра куҫхаршисем айӗнче йӑлтӑртатса тӑраҫҫӗ.Необычайно ясные глаза Шатрова блестели под густыми бровями. Шухӑшлакан ҫыннӑн пысӑк ҫамки, тӑваткӑл янахӗ тата сӑмса шӑтӑкӗсем калама ҫук пысӑк ӑслӑ ҫын иккенне вӑйлатса, профессора фанатик пек кӑтартаҫҫӗ. Высокий лоб мыслителя, квадратные челюсти и резко очерченные ноздри усиливали общее впечатление незаурядной умственной силы, придавая профессору черты фанатика.
Юлашкинчен учӗнӑй тетрадьне айккине тӗртсе хучӗ.Наконец ученый отодвинул тетрадь.
— Ҫитмӗл миллион ҫул!— Да, семьдесят миллионов лет! Ҫитмӗл миллион! Семьдесят миллионов! Ох! — Ок! — Шатров, хӑй умӗнче темӗн тӗртсе шӑтарнӑ пек, аллипе хӑвӑрт сулса ячӗ, каялла ҫаврӑнса пӑхрӗ, унтан куҫне чеен хӗсрӗ те тепӗр хут хыттӑн: — Ҫитмӗл миллион!.. Хӑрас мар кӑна! — терӗ.Шатров сделал рукой резкий жест, как бы протыкая что-то перед собой, оглянулся, хитро прищурился и снова громко сказал: — Семьдесят миллионов!.. Только не бояться!
Профессор сӗтелӗ ҫинчи япаласене васкамасӑр та йӗркеллӗн пуҫтарчӗ, тумтирне тӑхӑнса килне кайрӗ.Профессор неторопливо и методически убрал свой письменный стол, оделся и пошел домой.
Шатров хӑйӗн пӳлӗмне васкаса кӗчӗ те пур кӗтессене те хурса тухнӑ «бронзюшкисене» куҫ вӗҫҫӗн пӑхса ҫаврӑнчӗ (вӑл хӑйӗн илемлӗ бронзӑсен коллекцине ҫавӑн пек ят панӑ), вара тӳрех йӑлтӑркка хура клеӗнкӑпа витнӗ сӗтел хушшине кӗрсе ларчӗ.Шатров окинул взглядом размещенные во всех углах комнаты «бронзюшки», как он называл коллекцию художественной бронзы, уселся за покрытый черной клеенкой стол. Сӗтелӗ хӗрринче бронзӑран тунӑ краб ҫурӑмӗ ҫине утлантарса лартнӑ чернил кӗленчи пур. На котором бронзовый краб нес на спине огромную чернильницу. Профессор альбом тытрӗ. И раскрыл альбом.
Хӑй тӗллӗн вӗренсех чаплӑ художник пулса тӑнӑскер, вӑл яланах ӳкерсе лӑпланнӑ.Прекрасный художник-самоучка, он всегда находил успокоение в рисовании. Анчах хальхинче питӗ интереслӗ картина сӑрласа ларни те унӑн хумханса кайнӑ нервисене лӑплантарма пулӑшаймарӗ. Но сейчас даже хитро задуманная композиция не помогла ему справиться с нервным возбуждением. Шатров, альбомне шаплаттарса хупрӗ те, сӗтел хушшинчен тухса, ҫӗтӗлсе пӗтнӗ нотӑсем туртса кӑларчӗ. Шатров захлопнул альбом, вышел из-за стола и достал пачку истрепанных нот. Кӗҫех кивӗ фисгармони Брамс интермеццин кӗввисемпе пӳлӗме тултарса ячӗ. Вскоре старенькая фисгармония заполнила комнату певучими звуками брамсовского интермеццо. Фисгармонипе Шатров сайра хутра кӑна тата начар каланӑ, анчах ялан, хӑй пӗлменнинчен вӑтанмасӑрах, йывӑр япаласене хӑюллӑн суйласа илнӗ, мӗншӗн тесен вӑл ҫынсем пур чухне каламан. Играл Шатров плохо и редко, но всегда смело брался за трудные для исполнения вещи, так как играл только наедине с самим собой. Нота йӗркисем ҫине ӳпӗнсе те куҫне хӗссе пӑхать профессор, ҫавна май вӑл, кабинет схимникӗ, хӑй нумаях пулмасть кайса килнӗ тӗлӗнмелле ҫулҫӳрев ҫинчен пӗтӗмпех аса илет. Близоруко щурясь на нотные строчки, профессор вспомнил все подробности своей необычайной для него, кабинетного схимника, недавней поездки.
Шатров вӗрентнӗ ученик, астрономи уйрӑмне куҫса кайнӑскер, хӗвел системи ҫаврӑннин теорине хӑй тӗллӗн тӗпчесе майланӑ.Бывший ученик Шатрова, перешедший на астрономическое отделение, разрабатывал оригинальную теорию движения Солнечной системы в пространстве. Профессорпа Виктор хушшинче (ученик ҫав ятлӑ пулнӑ) юлташла ҫирӗп ҫыхӑну пуҫланнӑ. Между профессором и Виктором (так звали бывшего ученика) установились прочные дружеские отношения. Вӑрҫӑ тухсанах Виктор фронта хӑй ирӗккӗн кайнӑ, унта чылай вӑхӑт хушши танкистсен училищинче вӗреннӗ. В самом начале войны Виктор ушел добровольцем на фронт, был отправлен в танковое училище, где проходил длительную подготовку. Ҫав вӑхӑтра вӑл хӑйӗн теорийӗпе те ӗҫленӗ. В это время он занимался и своей теорией. 1943 ҫулӑн пуҫламӑшӗнче Шатров Виктортан ҫыру илнӗ. В начале 1943 года Шатров получил от Виктора письмо. Ҫырура ученик хӑйӗн ӗҫне пӗтерме май килни ҫинчен пӗлтернӗ. Ученик сообщал, что ему удалось закончить свою работу. Теорине тӗплӗн ҫырса хатӗрленӗ тетраде вӑл таса хут ҫине куҫарса ҫырсан ҫийӗнчех ярса пама пулнӑ. Тетрадь с подробным изложением теории Виктор обещал выслать Шатрову немедленно, как только перепишет все начисто. Ку вӑл Шатров Виктортан илнӗ юлашки ҫыру пулнӑ. Это было последнее письмо, полученное Шатровым. Часах унӑн ученикӗ танксемпе ҫапӑҫнӑ ҫӗрте вилнӗ. Вскоре его ученик погиб в грандиозной танковой битве.
Ярса пама пулнӑ тетраде Шатров вара илеймен.Шатров так и не получил обещанной тетради. Виктора вӑл тӑрӑшсах шыраттарса пӑхрӗ, анчах нимӗн усси те пулмарӗ. Он предпринял энергичные розыски, не давшие результатов. Аптранӑ енне профессор хӑй ученикӗ вычисленисене вӗсен чаҫне ҫапӑҫӑва питӗ хӑвӑрт илсе кӗнине пула ярса парайман пулӗ, тесе шутларӗ. И наконец решил, что танковую часть Виктора ввели в бой так стремительно, что ученик его попросту не успел послать ему свои вычисления. Вӑрҫӑ пӗтнӗ хыҫҫӑн, кӗтмен ҫӗртенех, вилнӗ Викторӑн начальникӗ пулнӑ майора шыраса тупма май килчӗ. Уже после окончания войны Шатрову удалось встретиться с майором, начальником покойного Виктора. Майор Виктор вилнӗ чухнехи ҫапӑҫура пулнӑ, халӗ Шатров пурӑнакан хуларах — Ленинградра сипленнӗ. Майор участвовал в том самом бою, где был убит Виктор, и теперь лечился в Ленинграде, где работал и сам Шатров. Вӑл профессора Виктор танкӗ тӳррӗн лекнӗ снаряда пула чылай ваннӑ пулин те, ҫунман терӗ, ҫавӑнпа унӑн вычисленийӗсене, эхер те вӗсем танк ӑшӗнчех пулнӑ пулсан, тупма та май пур тесе шантарчӗ. Новый знакомый уверил профессора, что танк Виктора, сильно разбитый прямым попаданием, не горел и поэтому есть надежда разыскать бумаги покойного, если только они находились в танке. Майор шухӑшланӑ тӑрӑх, танк халӗ те ҫапӑҫу пулнӑ вырӑнтах тӑмалла, мӗншӗн тесен ӑна ҫийӗнчех питӗ лайӑх минӑланӑ пулнӑ. Танк, как думал майор, должен был и теперь стоять на месте сражения, так как оно было сильно заминировано. Профессорпа майор Виктор вилнӗ ҫӗре пӗрле кайса килчӗҫ. Профессор и майор совершили совместную поездку на место гибели Виктора.
Ак халӗ ӗнтӗ, ҫак таткаланса пӗтнӗ нотӑсем ҫине пӑхса ларнӑ май, Шатров куҫӗ умне тин ҫеҫ чӑтса ирттернисем тухса тӑраҫҫӗ. И сейчас перед Шатровым из-за строчек потрепанных нот вставали картины только что пережитого.
— Профессор, чарӑнӑр!— Стойте, профессор! Пӗр утӑм та малалла ан пусӑр! — кӑшкӑрса ячӗ каярах тӑрса юлнӑ майор. Дальше ни шагу! — закричал отставший майор.
Типшӗм, хӑвӑрт утакан Шатров итлерӗ, курпунне кӑларса, пуҫне пӗксе чарӑнса тӑчӗ.Шатров послушно остановился.
Малта, хӗвел ҫутипе йӑлтӑракан уйра, ҫӳллӗ те сип-симӗс курӑк хускалмасӑр тӑрать.Впереди, на залитом солнцем поле, неподвижно стояла высокая сочная трава. Чей курӑкӗн хӑмӑр-кӑвак ҫеҫкисем ҫинче, тутлӑ шӑршӑ кӗрекен мамӑк пек ҫемҫешке калпаклӑ шурӑ чечексем тата вӗсен ҫулҫисем ҫинче ирхи сывлӑм тумламӗсем ахах пӗрчисем евӗр ҫуталса выртнӑ. Капли росы искрились на листьях, на пушистых шапочках сладко пахнущих белых цветов, на конических лиловых соцветиях иван-чая. Леререх виҫӗ ҫул каялла снарядсем касса ишӗлтернине пула тикӗсмарланса юлнӑ тӗллӗн-тӗллӗн уҫӑ вырӑнсемлӗ вӑрман, вӑрҫӑ суранӗсем ерипен сипленнине асӑрхаттарса, хӑйӗн симӗс мӗлкине саркаласа ларать. Дальше лес, иссеченный снарядами три года назад, раскидывал тень своей зелени, прорванной неровными и частыми просветами, напоминавшими о медленно закрывающихся ранах войны. Уйра, йӗри-тавра, кашласа ҫитӗнекен ӳсентӑрансем туллиех. Поле было полно буйной растительной жизни. Анчах ҫав ҫулман курӑк хушшинче тӑшман хурса хӑварнӑ вилӗм пытанса тӑнӑ, ӑна вӑхӑт та, ҫанталӑк та тӗп тӑвайман-ха. Но там, в гуще некошеной травы, скрывалась смерть, еще не уничтоженная, не побежденная временем и природой.
Снарядсемпе, минӑсемпе, бомбӑсемпе чавса ҫӗмӗрнӗ, танк гусеницисемпе сухаласа пӗтернӗ, осколок ванчӑкӗсемпе витӗннӗ тата юнпа шӑварӑнса аманнӑ ҫӗр питне хӑвӑрт ӳсекен курӑксем пытарса хупланӑ…Быстро растущая трава скрыла израненную землю, взрытую снарядами, минами и бомбами, вспаханную гусеницами танков, усеянную осколками и политую кровью…
Шатров ҫӗмӗрӗлсе пӗтнӗ танксене курчӗ.Шатров увидел разбитые танки. Хытхура курӑкӗсем хыҫне ҫурри таран пытаннӑскерсем, таврӑнса кайнӑ бронисем ҫинче йӑрӑмӑн-йӑрӑмӑн хӗрлӗ тутӑхсемпе витӗннӗскерсем, тупписене хӑшӗ аялалла, хӑшӗ ҫӳлелле кӑнтарса, ҫак чечеклӗ уй-хир варринче курпунӗсене ытла та тӗксӗммӗн кӑларса лараҫҫӗ вӗсем. Полускрытые бурьяном, они мрачно горбились среди цветущего поля, с потоками красной ржавчины на развороченной броне, с приподнятыми или опущенными пушками. Сылтӑм енче, пӗчӗк айлӑмра, ҫунса кайнӑ виҫӗ машина кичеммӗн чалӑшса тӑраҫҫӗ. Направо, в маленькой впадине, чернели три машины, обгоревшие и неподвижные. Нимӗҫсен тупписем Шатров ҫинелле тӳррӗн пӑхнӑ, вӗсен чӗмсӗр тарӑхӑвӗ, ҫилли халӗ те-ха вӗсене ҫав вӑрман хӗрринчи ҫамрӑк шур хурӑнсем патнелле вирхӗнме хушнӑн туйӑнать. Немецкие пушки смотрели прямо на Шатрова, будто мертвая злоба и теперь еще заставляла их яростно устремляться к белым и свежим березкам опушки.
Айккинерех, пысӑк мар сӑрт ҫинче, пӗр танкӗ, тепӗр хӑяккӑн йӑваннӑ танк ҫине хӑпарса кайса, ҫӳлелле чӗвен тӑнӑ.Дальше, на небольшом холме, один танк вздыбился вверх, надвинувшись на опрокинутую набок машину. Чей курӑкӗсем хушшинчен унӑн вараланчӑк шурӑ хӗреслӗ башнин пӗр пайӗ ҫеҫ курӑнать. За зарослями иван-чая была видна лишь часть ее башни с грязно-белым крестом. Сулахайра хӗрлӗ-кӑвак тӗслӗ ула «фердинандӑн» сарлака кӳлепи палӑрать, ун туппин кӗпҫи ҫӑра курӑк хушшине усӑнса анса ҫухалнӑ. Налево широкая пятнистая серо-рыжая масса «фердинанда» склоняла вниз длинный ствол орудия, утопавший концом в гуще травы.
Ҫак чечеклӗ хирте пӗр сукмак та ҫук, хытхура хушшинче этем ури йӗрри те, тискер кайӑк ҫӳренин йӗрри те курӑнмасть, унтан нимӗнле сасӑ та илтӗнмест.Цветущее поле не пересекалось ни одной тропинкой, ни одного следа человека или зверя не было видно в плотной заросли бурьяна, ни звука не доносилось оттуда. Йӑвинчен хускатса кӑларнӑ сульха-кайӑк кӑна таҫта ҫӳлте ҫивӗччӗн тӗрлетет, тата аякран трактор кӗрленӗ сасӑ илтӗнет. Только встревоженная сойка резко трещала где-то вверху да издали доносился шум трактора.
Майор, йӑвантарнӑ йывӑҫ вулли ҫине хӑпарса, нумайччен нимӗн хускалмасӑр тӑчӗ.Майор взобрался на поваленный ствол дерева и долго стоял неподвижно. Майорпа пӗрле килнӗ икӗ ҫын тата майор шофӗрӗ те чӗнмесӗр тӑчӗҫ, вӗсем ҫакӑнта ҫапӑҫса пуҫне хунӑ совет ҫыннине хисеп турӗҫ… Молчал и шофер майора.
Ирӗксӗрех Шатрова ӗлӗк анатоми театрӗсене кӗнӗ ҫӗрте латинла ҫырса хунӑ чаплӑ та хурлӑхлӑ: «Hic locus est, udi tors gaudet sucurrere vivat» тесе ҫырни аса килчӗ.Шатрову невольно вспомнилась полная торжественной печали латинская надпись, обычно помещавшаяся в старину над входом в анатомический театр: «Hic locus est, ubi mors gaudet sucurrere vitam». Чӑвашла куҫарсан, вӑл ҫапла пулать: «Ку вӑл - пурнӑҫа пулӑшас тесе вилӗм савӑнса алхасакан вырӑн». В переводе означавшая: «Это место, где смерть ликует, помогая жизни».
Майор патне сапёрсен ушкӑнӗн начальникӗ — лутра кӑна сержант пычӗ.К майору подошел маленького роста сержант, начальник группы саперов. Вӑл хӑйне хӑй савӑнӑҫлӑ тытать, ҫакӑ Шатрова кӑмӑла каймарӗ. Веселость его показалась Шатрову неуместной.
— Тытӑнма юрать-и, гварди майорӗ юлташ? — янравлӑн ыйтрӗ сержант.— Можно начинать, товарищ гвардии майор? — звонко спросил сержант. — Ӑтан пуҫлӑпӑр? — Откуда поведем?
— Ҫакӑнтан, — тӳрех ҫав хурӑн патне, — терӗ майор катӑркас тӗмӗ ҫине патакпа тӗксе.— Отсюда, — майор ткнул палкой в куст боярышника, — направление — точно на ту березку…
Сержант тата унпа пӗрле килнӗ тӑватӑ салтак минӑсем шырама тытӑнчӗҫ.Сержант и приехавшие с ним четыре бойца приступили к разминированию.
— Ӑҫта-ха леш…— Где же тот танк… Виктор танкӗ? — шӑппӑн ыйтрӗ Шатров. Виктора? — тихо спросил Шатров.
— Кунта нимӗҫ танкӗсем кӑна курӑнаҫҫӗ. — Я вижу только немецкие.
— Ав унталла пӑхӑр, — терӗ майор, аллипе сулахай еннелле кӑтартса, — ҫав ӑвӑс йывӑҫҫисем айккипе.— Сюда посмотрите, — повел рукой майор налево, — вот вдоль этой группы осин. Пӗчӗк сӑрт ҫинчи пысӑках мар хурӑна куратӑр-и? Видите — там маленькая березка на холме? Куртӑр-и? Видите? Унтан сылтӑмарах — танк. А правее нее — танк.
Шатров ҫине тӑрсах, тӑрӑшсах пӑхрӗ.Шатров старательно присмотрелся. Ҫапӑҫу хирӗнче тӗлӗнмелле майпа тӗрӗс-тӗкел тӑрса юлнӑ пӗчӗк хурӑн хӑйӗн ҫамрӑк та ҫемҫе ҫулҫисене ерипен кӑна силлентерсе ларать. Небольшая береза, чудом уцелевшая на поле сражения, едва трепетала своими свежими нежными листочками. Хытхура хушшинче, хурӑнран икӗ-виҫ утӑм айккинерх, лапчӑтса-кукӑртса пӗтернӗ металл купи курӑнать, аякран вӑл тӗл-тӗл хура путӑклӑ хӗрлӗ пӑнчӑ евӗр ҫеҫ палӑрать. И среди бурьяна в двух метрах от нее выступала груда исковерканного металла, издалека казавшаяся лишь красным пятном с черными провалами.
— Куртӑр-и? — ыйтрӗ майор, вара профессор куртӑм тесе пуҫне сулсан, ҫапла хушса хучӗ: леререх, сулахаярах, малта манӑн танк, ав ҫавӑ, хура-хӗрлӗскер, ҫунни.— Видите? — спросил майор и на утвердительный жест профессора добавил: — А еще левее, туда, вперед, — там мой танк. Вот тот, горелый. Вӑл кун эпӗ… В тот день я…
Майор кӗтмен ҫӗртен чарӑнчӗ, калас сӑмахне каласа пӗтермерӗ.Майор вдруг остановился на полуслове.
— Хатӗр! — терӗ ӗҫ пӗтерсе вӗсем патне ҫитнӗ сержант.К ним подошел кончивший работу сержант:
— Готово!
Профессорпа майор танк патнелле кайрӗҫ.Профессор и майор направились к желанной цели. Танк Шатрова ҫӗмӗрсе илемсӗрлетнӗ пысӑк пуҫ купташки пек туйӑнчӗ, ун ҫинче хура шӑтӑксем ялтӑраса тӑраҫҫӗ. Танк показался Шатрову похожим на огромный исковерканный череп, зияющий черными дырами больших проломов. Ҫаврӑнса, кукӑрӑлса тата ирӗлсе пӗтнӗ броня юн юхнӑ евӗр хӗрелсе тутӑхнӑ. Броня, погнутая, закругленная и оплавленная, багровела кровоподтеками ржавчины.
Майор, хӑйӗн шофёрӗ пулӑшнипе, ванса пӗтнӗ машина ҫине хӑпарчӗ, пуҫне уҫӑ люк ӑшне чиксе чылайччен пӑхрӗ.Майор с помощью своего шофера взобрался на разбитую машину, долго рассматривал что-то внутри, засунув голову в открытый люк. Шатров та ун хыҫҫӑн кармашкаланса хӑпарчӗ, танкӑн тепӗр енне майора хирӗҫ тӑчӗ. Шатров вскарабкался следом и встал на расколотой лобовой броне против майора. Лешӗ пуҫне кӑларчӗ те хӗвел ҫутинче куҫне хӗссе:
— Сире кунта кӗмесен те пырӗ. Кӑшт тӑхтӑр, эпир сержантпа пӑхса тухӑпӑр. Тупаймасан вара, иккӗленмелле ан пултӑр тесе, хӑвӑр та кӗме пултаратӑр, — терӗ. Тот высвободил голову, сощурился на свету и угрюмо сказал:
— Самому вам лезть незачем. Подождите, мы с сержантом все осмотрим. Если уж не найдем, тогда, чтобы убедиться, пожалуйте.
Вӑр-вар ҫӳрекен сержант машина ӑшне хӑвӑрт чӑмрӗ те майора кӗме пулӑшрӗ.Ловкий сержант быстро нырнул в машину и помог влезть майору. Танк ӑшӗнче сывлӑш пӑчӑ, машина ҫӑвӗпе ҫӗрӗк шӑрши кӗрет. Внутри танка воздух был душный, пропитанный прелью и слабо отдавал запахом машинного масла. Шӑтӑксенчен ҫутӑ лекет пулин те, лайӑхрах курас тесе майор фонарьне ҫутатрӗ. Майор для верности зажег фонарик, хотя внутрь машины проникал свет через пробоины. Вӑл ҫак асар-писер ванса, ҫӗмӗрӗлсе пӗтнӗ тимӗр-тӑмӑр хушшинче мӗн те пулсан юлман-ши тесе тӗпчесе пӑхрӗ. Он стоял согнувшись, стараясь в хаосе исковерканного металла определить, что было полностью уничтожено. Майор хӑйне танк командирӗ вырӑнне хума тӑрӑшрӗ, ҫав командир кунта хӑйӗншӗн питех те хаклӑ пӗр япалана пытарса хунӑ имӗш, халь ҫавна тупас тесен, танк ӑшӗнчи пур шӑтӑксене те, пур кӗтессене те тӗплӗн ухтармалла. Майор, видимо, попробовал поставить себя на место командира танка, вынужденного спрятать в нем ценную для себя вещь, и принялся последовательно осматривать все карманы, гнезда и закоулки. Майорпа пӗрле сержант та шырарӗ, вӑл мотор патне кӗрсе кайса самаях вӑхӑт эхлете-эхлете ҫаврӑнкаларӗ. Сержант проник в моторное отделение, долго ворочался и кряхтел там.
Шатров тул енче пӗр ури ҫинчен тепӗр ури ҫине пускаласа тӑчӗ. Шатров с нетерпением переминался с ноги на ногу. Ури айӗнче броня ҫинчи хӑйӑр кӑчӑртатрӗ. Под ногами зашуршал песок из-под брони.
Усӑсӑр шыра-шыра майор ывӑнса та ҫитрӗ ӗнтӗ, анчах ҫав вӑхӑтра вӑл тӗрӗс-тӗкелех тӑрса юлнӑ пӗр сак ҫурӑмӗ хыҫӗнче планшетка хӗсӗнсе тӑнине курчӗ.Уставший от бесполезных поисков майор вдруг заметил на уцелевшем сиденье планшетку, засунутую позади подушки, у перекладины спинки. Вӑл ӑна хӑвӑрт кӑларса илчӗ. Он быстро вытащил ее. Тӗссӗрленсе, хӑмпӑланса кайнӑ сӑран нимӗн чухлӗ те сиенленмен; тӗксӗм целлулоид сетки витӗр кӑвакарса пӑсӑлнӑ карттӑ курӑнать. Кожа, побелевшая и вздувшаяся, оказалась неповрежденной; сквозь мутную сетку целлулоида проглядывала испорченная плесенью карта. Майор планшеткӑран урӑх япала пулассине шанмарӗ, ҫапах та хӑра-хӑрах тутӑхнӑ кнопкисене туртса уҫрӗ. Майор нахмурился, предчувствуя разочарование, с усилием отстегнул заржавевшие кнопки. Темиҫе хутлам туса хунӑ карттӑ айӗнче гранитоль хуплашкаллӑ кӑвак тетрадь выртать. Под картой, сложенной в несколько раз, была серая тетрадь в твердом гранитолевом переплете.
— Апла иккен! — терӗ майор чӑтаймасӑр.— Вот как, оказывается, — сказал нетерпеливый майор.
— Тупрӑр-им? — хумханса ыйтрӗ Шатров люк патнелле пӗшкӗнсе.— Что, нашли? — взволнованно спросил Шатров склоняясь к люку.
— Тупрӑмӑр темӗскер, пӑхар-ха, — терӗ майор планшеткӑна люк витӗр парса.— Нашел! — И майор подал в люк планшетку.
Шатров тетраде хӑпӑл-хапӑл туртса кӑларчӗ, варринче ҫыпҫӑнса пӗтнӗ листисене уҫрӗ, унта Виктор аллипе ҫырнӑ цифрӑсене курчӗ те савӑннипе кӑшкӑрса ячӗ.Шатров поспешно вытащил тетрадь, осторожно раскрыл слипшиеся листы, увидел ряды цифр, написанные почерком Виктора, и вскрикнул от радости.
Майор танк ӑшӗнчен тухрӗ.Майор вылез наружу.
Вӑркӑш ҫил ҫӗкленсе, чечексен пыллӑ шӑршине илсе килчӗ.Поднявшийся легкий ветер принес медовый запах цветов. Йӑрӑс хурӑн хӑйӗн ҫулҫисемпе шӑпӑлтатрӗ, вӑл, тарӑн хуйӑха кайнӑ пек, танк ҫинелле ӳпӗннӗ. Тонкая береза шелестела и склонялась над танком, будто в неутешной печали. Ҫӳлте шур пӗлӗтсем ерипен шӑва-шӑва иртеҫҫӗ, аякра пӗр тикӗссӗн, ывӑннӑ евӗр, куккук авӑтать. В вышине медленно плыли белые плотные облака, и вдали, сонный и мерный, слышался крик кукушки…
Шатров алӑк ерипен уҫӑлнине тата арӑмӗ кӗнине асӑрхаймарӗ те.Шатров не заметил, как тихо раскрылась дверь и вошла жена. Аллисене клавишсем ҫине усса тарӑн шухӑша путнӑ упӑшки ҫине арӑмӗ хӑйӗн ырӑ та кӑвак куҫӗсемпе пӑшӑрханса пӑхрӗ. Она с тревогой взглянула добрыми голубыми глазами на мужа, застывшего в раздумье над клавишами.
— Апат ҫийӗпӗр-и, Алёша?— Будем обедать, Алеша?
Шатров фисгармони хуппине хупрӗ.Шатров закрыл фисгармонию.
— Эсӗ каллех тем шухӑш тытнӑ пулас, ҫапла мар-и? — ыйтрӗ арӑмӗ, буфетран турилккесем кӑларса.— Ты что-то задумал опять, не так ли? — тихо спросила жена, доставая тарелки из буфета.
— Ыран мар тепӗр кун эпӗ обсерваторие, Бельский патне ларса каятӑп, ик-виҫӗ кунлӑха.— Я еду послезавтра в обсерваторию, к Бельскому, на два-три дня.
— Тӗлӗнтеретӗн-ха, Алёша.— Не узнаю тебя, Алеша. Эсӗ, сӑвӑр пек, килтен ниҫта та тухмастӑнччӗ, эпӗ сӗтел хушшинче санӑн пӗкӗрӗлнӗ ҫурӑмна кӑна кураттӑм, халь ак сасартӑк… Ты такой домосед, я месяцами вижу только твою спину, согнутую над столом, и вдруг… Мӗн пулчӗ сана? Да что с тобой? Кам та пулин хӑй майлӑ ҫавӑрчӗ-ши?.. Я в этом вижу влияние…
— Давыдов ҫавӑрчӗ тесшӗн мар-и эсӗ?— Конечно, Давыдова? — рассмеялся Шатров. Ҫук-ҫук, Олюшка, вӑл нимӗн те пӗлмест. — Ей-ей, нет, Олюшка, он ничего не знает. Эпир унпа пӗр-пӗрне хӗрӗх пӗрремӗш ҫултанпах курман-ҫке. Ведь мы с ним не виделись с сорок первого года.
— Ун вырӑнне кашни эрнерех ҫыру ҫӳрететӗр!— Но переписываетесь-то вы каждую неделю!
— Ӳстерсе калатӑн, Олюшка.— Преувеличение, Олюшка. Давыдов халь Америкӑра, геологсен конгресӗнче… Давыдов сейчас в Америке, на конгрессе геологов… Сӑмах май аса илтертӗн-ха эсӗ — ҫак кунсенче унӑн таврӑнмалла. Да, кстати напомнила — он на днях возвращается. Паянах ҫыратӑп-ха ун латне. Сегодня же напишу ему.
Сӗтел ҫинчи хутсене пӑхса тухнӑ чухне е ҫырма пуҫласан, Шатров час-часах хӑй тӗллӗн ҫапла мӑкӑртатать:При осмотре бумаг на столе или когда он садился писать, Шатров часто бормотал сам с собой:
— Ывӑннӑ пулмалла эпӗ…— Я, наверное, устал… Ватӑлатӑп та… Старею… Ҫӳҫ пӗрчисем те кӑвакараҫҫӗ, тӑкӑнаҫҫӗ тата… ӑс та кӗскелсех пырать. И волосы седеют, выпадают к тому же… и умом скудею.
Вӑл тахҫантанпах ӗнтӗ хӑй ывӑннине туять.Он давно уже чувствовал усталость. Кашни кун тӑвакан пӗр евӗрлӗ ӗҫ пуҫ мимине ҫулсерен эрешмен карти пекех кӑшӑлласа пынӑ. Каждый день однообразная работа продолжала грызть мозг, как паутина. Шухӑшсем те текех ӗнтӗ хӑватлӑ ҫуначӗсене сарса ҫӳлелле аякка-аякка вӗҫеймеҫҫӗ.И мысли уже не могут взлететь ввысь, развернув свои могучие крылья. Вӗсем йывӑр япала туртса пыракан лаша пекех шанчӑклӑн, майӗпен, васкамасӑр куҫаҫҫӗ. Они передвигаются уверенно и медленно, не спеша, как лошадь, тянущая за собой тяжелые предметы. Хӑйне ҫапла сӳрӗк туйни хытӑ ывӑннинчен килнине Шатров лайӑхах ӑнланать. Шатров ясно понимал, что чувство равнодушия к нему пришло от усталости. Тусӗсем те, пӗрле ӗҫлекенсем те тахҫанах ӑна канма, ытти япаласемпе интересленме сӗнеҫҫӗ. И друзья, и коллеги давно советуют ему отдохнуть и поинтересоваться другими вещами. Анчах профессор канма та, урӑххипе интересленме те вӗренмен. Но профессор не привык ни к отдыху, не интересовался он и другими вещами.
— Ҫук, ҫук! — Нет-нет! Театрта ҫирӗм ҫул пулман, дачӑра ҫуралнӑранпа та пурӑнман, — текелесе хӑтӑлать вӑл хӑй тусӗсенчен. В театр уже двадцать лет не ходил, да и с рождения на даче не был, — с тамими словами он защищается от своих друзей.
Ҫав вӑхӑтрах ҫапла нумай вӑхӑт хушши канмасӑр юриех пӗр хӑй наукипе кӑна интересленни те, вӑй-халне пӗтерни те хӑй валли хӑй тунӑ тавӑру ҫеҫ пулнине учӗнӑй ӑнланнӑ.В то же время ученый понимал, что, не отдыхая в течение длительного времени и занимаясь лишь одной своей научной работой он уничтожал свои силы, и лишь создавал для себя месть. Ниҫта тухмасӑр пурӑнни шухӑшсем нумай пухма май парать, ҫав вӑхӑтрах вӑл, тӗттӗм пӳлӗме сывлӑш кӗмелле мар питӗрсе лартса, темӗн тӗрлӗ те анлӑ тӗнчерен уйӑрать.Отшельническое существование позволяет собрать множество идей, но в то же время оно запирает воздух в темную комнату, отделяя от разнообразного и широкого мира. Ҫав эрешмен карти явса илнӗ пек пурнӑҫа улӑштармаллах пулнӑ. Своб жизнь, обвиную словно поутиной, необходимо было менять.
Шатров Пулковски обсерваторие тухса кайрӗ.Шатров выехал в обсерваторию в Пулковской. Ӑна, вӑрҫӑ вӑхӑтӗнче нимӗҫсем ытла та тискеррӗн ҫӗмӗрнӗскерне, тин ҫеҫ тӳрлетсе ҫитернӗ. Она была только что отстроена после варварского разрушения ее немцами.
Шатрова обсерваторинче чӗререн, ӑшшӑн кӗтсе илчӗҫ.Прием, оказанный Шатрову, был сердечным и любезным. Профессора директор, Бельский академик, хӑйӗн пысӑках мар ҫуртӗнчи пӗр пӳлӗмне вырнаҫтарчӗ. Профессора приютил сам директор, академик Бельский, в одной из комнат своего небольшого дома. Шатров кунти сотрудниксем вӑл хӑнӑхман йӗркепе пурӑннине, ҫӗрлесенче тӳпене сӑнанӑ хыҫҫӑн тепӗр кун час ӗҫлеме пуҫламаннине сӑнарӗ. Два дня Шатров присматривался к обсерватории, знакомился с приборами, звездными каталогами и картами. Виҫӗ кун иртсен чи пысӑк телескопсенчен пӗри пушанчӗ, тата каҫӗ те тӳпене сӑнама пит майлӑ пулчӗ. На третий день один из наиболее мощных телескопов был свободен, к тому же и ночь благоприятствовала наблюдениям. Виктор алҫырӑвӗнче асӑннӑ тӳпе вырӑнӗсене кӑтартма Бельский хӑй пыратӑп, терӗ. Бельский вызвался быть проводником Шатрова по тем областям неба, которые упоминались в рукописи Виктора.
Ҫак чи пысӑк телескоп тӑракан вырӑн пӗрре те наукӑпа тӗпчев лабораторийӗ пек мар, ытларах пысӑк заводӑн цехӗ евӗр туйӑнать.Помещение большого телескопа скорее походило на цех крупного завода, чем на научную лабораторию. Техникӑна япӑх пӗлекен Шатровшӑн телескопӑн металл конструкцийӗсем ӑнланмалла мар пулчӗҫ, вара вӑл хӑйӗн тусӗ Давыдов профессор, темле машинӑна та юратаканскер, ҫакӑнти япаласене унран лайӑхрах хакланӑ пулӗччӗ, тесе шухӑшларӗ. Сложные металлические конструкции были непонятны далекому от техники Шатрову, и он подумал, что его друг, профессор Давыдов, любитель всяких машин, гораздо лучше оценил бы виденное. Ҫакӑ ҫаврака башньӑра электричество приборӗсемлӗ пультсем темӗн чухлӗ. В этой круглой башне было несколько пультов с электрическими приборами. Бельский помошникӗ тӗрлӗрен рубильниксене тата кнопкӑсене ҫӑмӑллӑн та шанчӑклӑн тыткалать. Помощник Бельского уверенно и ловко управлял различными рубильниками и кнопками. Таҫта аякра пысӑк электромоторсем шӑппӑн кӗрлесе илчӗҫ, башня ҫаврӑнчӗ, ажур стенасемлӗ оруди евӗр темӗн пысӑкӑш телескоп горизонт еннелле аяларах анчӗ. Глухо заревели большие электромоторы, башня повернулась, массивный телескоп, подобный орудию с ажурными стенками, наклонился ниже к горизонту. Моторсем кӗрлеме чарӑнсан, уланӑ сасӑсем илтӗнсе кайрӗҫ — Шатров ҫывӑхӗнчи темӗнле пӗчӗк двигательсем ӗҫлеме пуҫларӗҫ иккен. Гул моторов смолк и сменился тонким завываньем — возле Шатрова оказывается заработали какие-то маленькие двигатели. Телескоп куҫса пыни кӑшт ҫеҫ сисӗнет. Движение телескопа сделалось почти незаметным. Бельский Шатрова дюральран тунӑ картлашка тӑрӑх хӑпарма чӗнчӗ. Бельский пригласил Шатрова подняться по легкой лесенке из дюраля. Площадка ҫинче урай ҫумне ҫыпӑҫтарса хунӑ сарлака креслӑна курсан Шатров тӗлӗнчӗ. На площадке находилось удобное кресло, привинченное к настилу и достаточно широкое, Кунта икӗ ҫын лармалӑх та пур.чтобы вместить обоих ученых. Юнашарах темӗнле приборсем хунӑ сӗтел тӑрать. Рядом — столик с какими-то приборами. Бельский икӗ вӗҫӗнче те бинокуляр лартнӑ металл штангӑна, Шатров хӑйӗн лабораторинче яланах усӑ кураканни евӗрлӗскерне, хӑй патне туртса илчӗ. Бельский выдвинул назад, к себе, металлическую штангу, снабженную на концах двумя бинокулярами, похожими на те, которыми постоянно пользовался в своей лаборатории Шатров.
— Пӗр вӑхӑтрах иккӗн сӑнамалли прибор, — ӑнлан-тарчӗ Бельский.— Прибор для одновременного двойного наблюдения, — пояснил Бельский. — Эпир иксӗмӗр те телескоп ҫине ӳкекен пӗр япаланах пӑхӑпӑр. — Мы будем смотреть оба на одно и то же изображение, получающееся в телескопе.
— Ҫапла, пӗлетӗп, эпир те, биологсем, ҫавӑн пек приборсемпех усӑ куратпӑр, — ответлерӗ Шатров.— Я знаю, такие же приборы применяются и у нас, биологов, — отвечал Шатров.
Анчах профессор хӑй ӑшӗнче тӗлӗнчӗ…Но профессор был внутри был удивлен… Астрономсен обсерваторине вӑл тӗттӗм башня тесе шутланӑ, ҫӗрлехи шӑплӑхра ҫав башньӑри телескоп айӗнче вара астроном хӑрах куҫне хӗссе, пӗкӗрӗлсе ҫӑлтӑрсем ҫине пӑхса тӑрать пек. Астрономическую обсерваторию он считал темной башней, где в ночной тишине астроном, согнувшись в три погибели и щурясь одним глазом под телескопом всматривался в звезды. Кунта, ав, начартарах пулин те, башньӑна ҫутатнӑ, вӗсем ларакан площадкӑна кӑна пысӑк экрансемпе карнӑ. Здесь, хотя и хуже, башня была освещена, лишь только площадка, на которой они сидели, была огорожена большими экранами. Хӑй те вӑл телескоп айӗнче мар, ҫӳлте, питӗ меллӗ кресло ҫинче, сӗтел хушшинче ларать. И сам он сидит не под телескопом, а в очень удобном кресле, за столом. Ун умӗнче тата лабораторири сӗтелсем ҫинче курма хӑнӑхнӑ приборах тӑрать. Перед ним стояли те же приборы, что он привык видеть на лабораторных столах. Чӑнах та ӗнтӗ, калӑн ҫав, астрономи башнинчи телескоп умӗнче мар, кабинетра, тейӗн. И вправду, можно подумать, что находишься не перед телескопом в астрономической башне, а в кабинете.
Вӑл мӗн шухӑшланине сиснӗ пекех, Бельский ҫапла каларӗ:Бельский, будто почувствовав его мысли, сказал:
— Хальхи вӑхӑтра эпир куҫпа пӑхмалли телескоппа сахал усӑ куратпӑр: куҫ час ывӑнать, сахал туять тата мӗн курнине сыхласа хӑвараймасть.— Мы теперь мало пользуемся визуальными наблюдениями, — продолжал Бельский, — глаз скоро утомляется и не сохраняет виденного. Пирӗн вӑхӑтра астрономсен ӗҫӗ, уйрӑмӑнах эсир интересленекен ҫӑлтӑрсене тӗпчекен астрономсен ӗҫӗ, пӗтӗмпех фото-ӳкерчӗксем ҫинче тытӑнса тӑрать. Современная астрономическая работа вся идет на фотоснимках, особенно звездная астрономия, которой вы интересуетесь… Куҫ халӗ ӳкерсе илмелли вырӑна шыраса тупма кӑна кирлӗ, вӑл та яланах мар… Глаза теперь нужны лишь для обнаружения места съемки, да и то не всегда… Эсир малтанлӑха мӗнле те пулин ҫӑлтӑр ҫине пӑхасшӑнччӗ. Ну, вы хотели посмотреть для начала на какую-нибудь звезду. Акӑ сире валли — Геркулес ҫӑлтӑрлӑхӗнчи йӗкӗр ҫӑлтӑр — кӑваккипе сарри. Вот вам красивая двойная звезда — голубая и желтая — в созвездии Лебедя. Куҫӑрсемпе яланхи пекех пӑхӑр. Регулируйте по своим глазам так же, как и обычно… Тепӗр тесен, тӑхтӑр-ха. Впрочем, подождите. Ҫутта эпӗ пачах сӳнтеретӗп, ан тив, куҫӑрсем тӗттӗме хӑнӑхччӑр… Я лучше совсем выключу свет — пусть ваши глаза привыкнут…
Шатров бинокуляр кантӑкӗ ҫумне тӗршӗнчӗ те винтӑсене пӗлсе тата хӑвӑрт пӑркаласа йӗркелерӗ.Шатров прильнул к объективам бинокуляра, умело и быстро отрегулировал винты. Куҫ куракан хура ҫаврака варринче пӗр-пӗринчен питӗ ҫывӑхра икӗ ҫӑлтӑр ҫап-ҫутӑ йӑлтӑртатса тӑраҫҫӗ. В центре черного круга ярко сияли две очень близкие друг к другу звезды. Телескоп, уйӑхпа планетӑсене пысӑклатнӑ пек, ҫӑлтӑрсене пачах та пысӑклатманнине Шатров часах ӑнланчӗ. Шатров сразу понял, что телескоп не в силах увеличить звезды, как планеты или Луну, — Унӑн вӗсене пысӑклатма хӑват ҫитеймест, вӗсемпе Ҫӗр хушши ытла та пысӑк. настолько велики расстояния, отделяющие их от Земли. Телескоп вӗсен ҫутӑ пайӑркине пӗр ҫӗрелле пухса ҫуттӑнрах тата лайӑхрах кӑтартать. Телескоп делает их яркими, более отчетливо видимыми, собирая и концентрируя лучи. Ҫавӑнпа та телескоп витӗр ахаль куҫпа пачах курӑнман миллионшар вӑйсӑр ҫӑлтӑрсем курӑнаҫҫӗ. Поэтому в телескоп видны миллионы слабых звезд, вовсе недоступных невооруженному глазу.
Шатров умӗнче, тем тарӑнӑш тӗттӗмлӗх варринче питӗ те хитре, чи лайӑх ахах пӗрчисенчен те ҫутӑрах икӗ ҫӑлтӑр — пӗри кӑваккӑн, тепри саррӑн ҫунса йӑлтӑртатса тӑраҫҫӗ.Перед Шатровым, окруженные глубокой чернотой, горели два маленьких ярких огонька красивого голубого и желтого цвета, несравненно ярче самых лучших драгоценных камней. Ҫак пӗчӗкҫӗ те ҫутӑ пӑнчӑсем ҫине пӑхсан, чӑн-чӑн йӑлтӑр тасалӑх тата чӑн-чӑн инҫелӗх туйӑмӗ ҫуралать. Эти крошечные светящиеся точки давали ни с чем не сравнимое ощущение одновременно чистейшего света и безмерной удаленности. Вӗсен ҫуттин пайӑркисем тӗттӗмӗн темӗн тарӑнӑш путлӑхӗнчен килеҫҫӗ. Они были погружены в глубочайшую пучину темноты, пронзенную их лучами. Ҫак аякри-аякри тӗнче ҫутинчен Шатров чылай вӑхӑт хушши хӑпаймарӗ, анчах кресло ҫинче юлхавлӑн таянса ларакан Бельский ӑна васкатрӗ: Шатров долго не мог оторваться от этих огней далеких миров, но Бельский, лениво откинувшийся в кресле, поторопил его:
— Малалла пӑхӑпӑр.— Продолжим наш обзор. Кун пек уяр каҫ часах пулас ҫук, ҫитменнине тата телескоп та пушах пулмӗ. Не скоро выдастся такая прекрасная ночь, да и телескоп будет занят. Эсир хамӑр тӗнчен центрне, хамӑр галактикӑн «ҫӑлтӑрла кустӑрми» ҫаврӑнакан тӗнӗлне курасшӑнччӗ. Вы хотели посмотреть центр нашей Галактики, ту «ось», вокруг которой вращается ее «звездное колесо»?
Каллех моторсем кӗрлеме пуҫларӗҫ.Снова завыли моторы. Шатров площадка куҫнине туйрӗ. Шатров ощутил движение площадки. Бинокуляр кантӑкӗ витӗр кӑшт ҫеҫ палӑрмалла йӑлтӑртатакан ҫутӑсем пыл хурчӗсем уйӑрнӑ чухнехи пек нумайӑн тухса тӑчӗҫ. В стеклах бинокуляра возник рой тусклых огоньков. Телескопа куҫарма Бельский пӗтӗмпех чарӑнман-ха. Бельский замедлил движение телескопа. Темӗн пысӑкӑш машина пӗр сасӑсӑр куҫса пынӑ май Шатров куҫӗ умӗнче Хуркайӑк ҫулӗн Стрелец тата Змееносец патӗнчи вырӑнсем ярӑнса иртрӗҫ. Огромная машина двигалась незаметно и беззвучно, а перед глазами Шатрова медленно проплывали участки Млечного Пути в области созвездий Стрельца и Змееносца.
Бельский кӗскен ӑнлантарса пыни Шатрова мӗн курнине хӑвӑрт ӑнланма пулӑшрӗ.Короткие пояснения Бельского помогали Шатрову быстро ориентироваться и понимать видимое.
Тӗксӗммӗн ҫуталакан хуркайӑк ҫулӗнчи ҫӑлтӑрсен тӗтринче шутласа кӑларма ҫук нумай ҫутӑсем сапаланса пӗтнӗ.Тускло светящийся звездный туман Млечного Пути рассыпался неисчислимым роем огоньков. Ҫав ҫӑлтӑрсен ушкӑнӗ ҫӑралса пырса пысӑк та вӑрӑм пӗлӗт евӗр курӑнать, ӑна икӗ ҫӗрте тӗксӗм йӗрсем касса иртеҫҫӗ. Этот рой сгущался в большое облако, удлиненное и пересеченное двумя темными полосами. Таврара, тӗнче инҫелӗхӗнчен уйрӑмӑн палӑрса, ҫӗре ҫывӑхарах ҫӑлтӑрсем ҫуттӑн йӑлтӑртатаҫҫӗ. Местами ярко горели, как бы выпирая из глубин пространства, отдельные редкие звезды, более близкие к Земле.
Бельский телескопа чарчӗ те пысӑклатса кӑтартмаллине тата хӑпартрӗ.Бельский остановил телескоп и повысил увеличение окуляра. Халӗ ӗнтӗ куҫ умӗнче пӗтӗмпех ҫӑлтӑр пӗлӗчӗ — уйрӑм ҫӑлтӑрсене уйӑрса илме май ҫук тачӑ ҫутӑлса тӑракан масса курӑнчӗ. Теперь в поле зрения было почти целиком звездное облако — плотная светящаяся масса, в которой отдельные звезды были неразличимы. Ун йӗри-тавра миллионшар ытти ҫӑлтӑрсем е йӑвӑ, е сайра сапаланса пӗтнӗ. Вокруг нее роились, сгущаясь и разрежаясь, миллионы звезд. Ҫак пирӗн хӗвелтен ҫутипе те, пысӑкӑшӗпе те пӗрре те кая мар ҫӑлтӑрсен тӗнчи ҫине пӑхса, Шатров хӑйӗн чӗрине тем асаплӑн пӑчӑртаса кайнине туйрӗ. При виде этого обилия миров, не уступавших нашему Солнцу в размере и яркости, Шатров ощутил смутное угнетение.
— Ҫак енче — галактика центрӗ.— В этом направлении центр Галактики Унта ҫитме вӑтӑр пилӗк пин ҫутӑ ҫулталӑкӗ чухлӗ вӑхӑт кирлӗ, — ӑнлантарчӗ Бельский., — пояснил Бельский, — на расстоянии в тридцать тысяч световых лет. — Шӑп центрне эпир курма пултараймастпӑр. Самый центр для нас невидим. Акӑ ҫакӑнта, сылтӑмалла, темӗн пысӑкӑш хура вырӑн: ку вӑл галактикӑн центрне хупласа тӑракан хура масса. Вот здесь, направо, — черное пятно чудовищных размеров: это масса темной материи, закрывающей центр Галактики. Анчах ун йӗри-тавра тӗнчери пӗтӗм ҫӑлтӑрсем ҫаврӑнаҫҫӗ, хӗвел ун тавра секундӑра виҫҫӗр километр хӑвӑртлӑхпа ыткӑнса пырать. Но вокруг него обращаются все ее звезды, вокруг него летит и Солнце со скоростью двухсот пятидесяти километров в секунду. Ҫав хура чаршав пулман пулсан, паллах ӗнтӗ, Хуркайӑк ҫулӗ чылай ҫутӑрах курӑннӑ пулӗччӗ, каҫхи тӳпе те хура мар, кӗл тӗслӗ кӑвакрах пулӗччӗ… Если бы не было темной завесы, Млечный Путь здесь был бы несравненно ярче и наше ночное небо казалось бы не черным, а пепельным… Атя малалла каяр… Поехали дальше…
Телескоп каллех куҫрӗ.Телескоп снова сдвинулся.
Шатров миллионшар километрти ҫӑлтӑрсен ушкӑнӗсем хушшинче хура уҫӑ вырӑнсем курчӗ. В телескопе появились черные прогалины в звездных роях, протяжением в миллионы километров.
— Ку тӗксӗм тусан тата ванчӑк материсен пӗлӗчӗсем, — терӗ Бельский, — Ятарласах фотографипе ӳкернӗ пластинкӑсем кӑтартса панӑ тӑрӑх, хӑшпӗр ҫӑлтӑрсем хӑйсен ультрафиолетовӑй тата инфракраснӑй пайӑркисемпе вӗсем витӗр ҫутатаҫҫӗ…— Это облака темной пыли и обломочной материи, — пояснил Бельский, — Отдельные звезды просвечивают сквозь них инфракрасными лучами, как это установлено фотографией на специальных пластинах…
Шатрова пӗр пысӑк тӗтрелӗх тӗлӗнтерсе ячӗ.Шатрова поразила одна большая туманность. Ҫуталакан сӗрӗм евӗрлӗскер, унта-кунта хура путӑксемпе пайланнӑскер, ҫавраҫил тустарса салатса янӑ пӗлӗт евӗр ҫакӑнса тӑрать вӑл. Похожая на клуб светящегося дыма, испещренная глубочайшими черными провалами, она висела в пространстве, подобная разметанному вихрем облаку. Унӑн ҫийӗнче тата унран сылтӑмра таҫта лерелле, ҫӑлтӑрсен тӗнчи ӑшнелле каякан тӗксӗм кӑвак татӑксем курӑнаҫҫӗ. Сверху и справа от нее виднелись очень тусклые серые клочья, уходившие туда, в бездонные межзвездные пропасти. Ҫав аякри ҫӑлтӑрсен ҫуттине хӑй ҫине илекен тусан пӗлӗчӗн калама ҫук пысӑк калӑпӑшӗ ҫинчен шутласан, ҫӳҫ-пуҫ вирелле тӑмалла. Жутко было представить себе огромные размеры этого облака пылевой материи, отражавшего свет дальних звезд. Ҫав хура путӑксенче хуть хӑшӗнче те пирӗн хӗвел системи пӗр сисӗнмесӗрех вырнаҫнӑ пулӗччӗ. В любом из черных его провалов утонула бы незаметно вся наша Солнечная система.
— Халӗ ӗнтӗ хамӑр галактикӑн тепӗр енне пӑхар, — терӗ Бельский.— Заглянем теперь за пределы нашей Галактики, — сказал Бельский.
Шатров куҫӗ умне нимӗн те курӑнми тарӑн тӗттӗмлӗх тухса тӑчӗ.В поле зрения перед Шатровым возникла глубокая тьма. Сайра тӗлте кӑна кӑшт ҫеҫ палӑракан вӗтӗ-вӗтӗ пӑнчӑсем курӑнкалаҫҫӗ, вӗсем ӑспа та виҫсе илме ҫук инҫелӗхре; ҫутти те куҫрах пӗтсе-сӳнсе каять. Едва уловимые светлые точки, такие слабые, что их свет умирал в глазу, почти не вызывая зрительного ощущения, редко-редко встречались в неизмеримой глубине.
— Ку вӑл пирӗн галактикӑна ыттисенчен, хӑй пек ҫӑлтӑрсен утравӗсенчен уйӑрса тӑраканни.— Это то, что отделяет нашу Галактику от других звездных островов. Халӗ эсир кураканни — ҫӑлтӑрсем мар, вӗсем пирӗнтен калама ҫук аякри ҫӑлтӑр тӗнчисен тӗтрелӗхӗсем шутланаҫҫӗ. А теперь вы видите подобные нашей Галактике звездные миры, чрезвычайно удаленные от нас. Ҫакӑнта, Пегас ҫӑлтӑрлӑхӗ енче, пирӗн умма эпир пӗлекен чи аякри пушӑ вырӑнсем курӑнаҫҫӗ. Здесь, в направлении на созвездие Пегаса, открываются перед нами самые глубокие известные нам части пространства. Халӗ акӑ формипе те, пысӑкӑшпе те пирӗн тем пысӑкӑш ҫӑлтӑрлӑх системи евӗрлӗ чи ҫывӑхри галактика ҫине пӑхӑпӑр. Сейчас мы посмотрим на самую близкую к нам галактику, размерами и формой похожую на нашу исполинскую звездную систему. Вӑл пысӑкӑшӗпе те, ҫуттипе те тӗрлӗрен миллионшар ҫӑлтӑрсенчен тытӑнса тӑрать. Она состоит из мириадов отдельных звезд различной величины и яркости. Пирӗнни пекех хура материллӗ пӗлӗтсем, экваторла тӳремҫи ҫинче вырнаҫакан матери тӑрӑхӗсем пур, пирӗн галактикӑри пекех, ӑна та ҫӑлтӑр пуххисем, шар евӗрлисем, ҫавӑрса илнӗ. Имеет такие же облака темной материи, такую же полосу этой материи, стелющуюся в экваториальной плоскости, и так же окружена шаровыми звездными скоплениями. Ку вӑл Андролид ҫӑлтӑрлӑхӗнчи тӗтрелӗх текенскер. Это так называемая туманность М31 в созвездии Андромеды. Вӑл пирӗн паталла чалӑшрах тӑрать, ҫавӑнпа эпир ӑна е айккинчен, е тӑрӑхла куратпӑр… Она косо наклонена к нам, так что мы видим ее отчасти с ребра, отчасти с плоскости…
Шатров ҫӑмарта формиллӗ, тӗксӗммӗн ҫуталса тӑракан пӗлӗт курчӗ.Шатров увидел бледно светящееся облако в форме удлиненного овала. Тинкерсе пӑхсан, вӑл спираль евӗрлӗ вырнаҫса тухнӑ ҫутӑ тӑрӑхсене асӑрхарӗ, вӗсем пӗр-пӗринчен хура тӗспе уйрӑлса тӑраҫҫӗ. Приглядываясь, он смог различить светящиеся полосы, расположенные спирально и разделенные черными промежутками.
Тӗтрелӗх варринче ҫуталса тӑракан тачӑ масса палӑрать, ахӑртнех ку пӗр-пӗринчен калама ҫук аякра ҫӑлтӑрсен йӑвӑ пуххисем пулмалла.В центре туманности видна была наиболее плотная светящаяся масса звезд, слившихся в одно целое на колоссальном расстоянии. Унран вара кӑшт ҫеҫ палӑракан спираль евӗрлӗ авӑнчӑк юпасем уйрӑлса каяҫҫӗ. От нее отходили едва уловимые спирально загибающиеся выросты. Ҫав хура ҫаврашкасемпе уйӑрӑлса тӑракан тачӑ масса тавра сайра та тӗксӗм тӑрӑхсем пынӑ. Вокруг этой плотной массы, отделенные темными кольцами, шли полосы более разреженные и тусклые. Чи хӗрринче, уйрӑмӑнах куҫ куракан вырӑнти аял енӗн хӗрринче, ҫаврака тӑрӑхсем темиҫе ҫавракарах пӑнчӑсем ҫине пайланса тӑнӑ. А на самом краю, в особенности у нижней границы поля зрения, кольцевые полосы разрывались на ряд округлых пятнышек.
— Пӑхӑр-ха, пӑхӑр! — Посмотрите, посмотрите! Сире ку, палеонтолога, уйрӑмӑнах интереслӗ пулмалла. Вам, как палеонтологу, это должно быть особенно интересно. Халь сирӗн куҫа курӑнакан ҫутӑ ҫав галактикӑран миллион ҫул каялла тухса кайнӑ. Ведь свет, который сейчас попадает к нам в глаза, ушел от этой галактики миллиона полтора лет назад. Ҫӗр ҫинче ун чухне ҫын тӗсӗ те пулман! Еще человека-то на Земле не было!
— Хӑй вара пире чи ҫывӑх галактикӑсенчен пӗри! — хӑраса каларӗ Шатров.— И это самая близкая к нам галактика? — удивился Шатров.
— Паллах ӗнтӗ!— Факт! Эпир халӗ пирӗнтен 500 миллион ҫутӑ ҫулталӑкӗ чухлӗ аякри галактикӑсене те пӗлетпӗр. Мы знаем уже такие, которые расположены на расстояниях порядка миллиарда световых лет. Ҫутӑ ҫулталӑкра вунӑ триллион километрлӑ хӑвӑртлӑхпа пилӗкҫӗр миллион ҫул таранах вӗҫсе килет. Миллиард лет бежит свет со скоростью в десять триллионов километров в год. Ун пек галактикӑсене эсир Пегас ҫӑлтӑрлӑхӗнче куртӑр… Вы видели такие галактики в созвездии Пегаса…
— Шутласа кӑларма ҫук, тӗлӗнмелле!— Непостижимо! Ан та калӑр, ҫапах та ҫавӑн чухлӗ инҫӗшне пуҫпа ҫавӑрса илме май ҫук. Можете не говорить — все равно нельзя себе представить подобные расстояния. Виҫме май ҫук, вӗҫӗ-хӗррисӗр инҫелӗх… Бесконечные, неизмеримые глубины…
Бельский пӳрнисемпе шакӑлтаттарса илчӗ.Бельский постучал пальцами.
— Эпир, астрономсем, халлӗхе нумайӑшне пӗлсех ҫитерейместпӗр пулин те, тӳпере хамӑра шанчӑклӑрах туйса ӗҫлетпӗр…— Хотя мы, астрономы, пока и не знаем многие из них, но на небе чувствуем себя уже увереннее… Акӑ пӑхӑр-ха… Вот смотрите… Пирӗн телескоп Андромед тӗтрелӗхӗ еннелле пӑхать. Наш телескоп смотрит в туманность Андромеды. Аякрах мар, кунтарах, сулахайра та горизонт патнерех — Треугольник ҫӑлтӑрлӑхӗ. Неподалеку, слева и справа от горизонта — созвездие треугольника. Ун ӑшӗнче «М-33» ятлӑ хитре те лайӑх курӑнакан тӗтрелӗх — пире чи ҫывӑх галактика. Внутри нее — яркая и хорошо видимая туманность «М-33» — самая близкая к нам галактика. Телескопа шӑп тепӗр енне, Алтӑр Ҫӑлтӑрпа Вӗшле йытӑсем еннелле ҫавӑрсан, кӑшт ҫеҫ курӑнакан аякри икӗ галактикӑна куратпӑр. Если телескоп повернуть в другую сторону, где находится Большая Медведица Гончие псы, то мы увидим две еле-еле видимые далекие галактики. Вӗсем иккӗшӗ те Андромедпа «М-33» галактикӑсем евӗр вырнаҫнӑ. Оба они расположены в виде галактик, как «М-33» и Андромеда.
Бельский тата нумайччен Шатрова ҫӑлтӑрсен тӳпине кӑтартрӗ.Бельский еще долго показывал Шатрову ночные светила. Юлашкинчен Шатров хӑйӗн ҫӑлтӑрне — Вергилие хӗрӳллӗн тав турӗ, хваттерне таврӑнса вырӑн ҫине кӗрсе выртсан, нумайччен ҫывӑрса каяймасӑр выртрӗ.Наконец Шатров горячо поблагодарил своего звездного Вергилия, вернулся к себе и улегся в постель, но долго не мог заснуть.
Куҫа хупсан куҫ умӗнче пиншер ҫутӑ йӑлтӑртатрӗ, ҫӑлтӑр капланӑвӗн калама ҫук пысӑк пӗлӗчӗсем ишрӗҫ, сивӗ материсен хура чаршавӗсем, ҫутатакан газсен темӗн пысӑкӑш пайӗсем курӑнчӗҫ.В закрытых глазах роились тысячи светил, плыли колоссальные звездные облака, черные завесы холодной материи, гигантские хлопья светящегося газа…
Ҫав пӗтӗм япаласем вара — темиҫе биллион тата триллион километр таран сарӑлса выртаҫҫӗ, калама ҫук сивӗ пушӑлӑхра сапаланса пӗтнӗ, пуҫпа шухӑшласа илме май ҫук инҫелӗхре, пӑхса курӑнман тӗттӗмре вӗлерме пултаракан ҫутӑ пайӑркисем кӑна вӗҫсе ҫӳреҫҫӗ.И все это — простирающееся на биллионы и триллионы километров, рассеянное в чудовищной, холодной пустоте, разделенное невообразимыми пространствами, в беспросветном мраке которых мчатся лишь потоки мощных излучений.
Ҫӑлтӑрсене материн калама ҫук пысӑк вӑйӗ туртса тӑрать, туртӑм вӑйӗ ҫав материсене вӑйпа пусарса хунӑ, хытӑ пусарса лартнипе вӗсем питӗ хӗрсе кайнӑ.Звезды — это огромные скопления материи, сдавливаемой силой тяготения и под действием непомерного давления развивающей высокую температуру. Хытӑ хӗрсе кайнине пула атомӑн сӑнчӑравлӑ реакцийӗсем ӗҫлеме тытӑнаҫҫӗ, вӗсем ҫӑлтӑрсенчен уйрӑлса тухакан энерги хӑватне вӑйлатаҫҫӗ. Высокая температура вызывает действие атомных реакций, усиливающих выделение энергии. Ҫӑлтӑрсем ҫурӑлса сирпӗнсе каймасӑр тата пӗр виҫеллӗ ҫӳреме пултарни вӗсем темӗн чухлӗ энерги: ҫутта, ӑшша тата космически ҫутӑ пайӑркисене — тӗнче уҫлӑхне сирпӗтсе кӑларнинчен килет. Чтобы звезды могли существовать, не взрываясь, в равновесии, энергия должна в колоссальных количествах выбрасываться в пространство в виде тепла, света, космических лучей. Ҫавӑн пек ҫӑлтӑрсем тавра, атом энергийӗпе ӗҫлекен электростанци таврашӗнчи пекех, планетӑсем ҫаврӑнса тӑраҫҫӗ, вӗсем ҫӑлтӑр хӗрӗвӗпех ӑшӑнаҫҫӗ. И вокруг этих звезд, словно вокруг силовых станций, работающих на ядерной энергии, вращаются согреваемые ими планеты.
Тӗнчен калама ҫук, чӑтма ҫук пысӑк тарӑнӑшӗнче ҫав планетӑсен системисем пӗчченшерӗн миллиард ҫӑлтӑрсемпе тата хура та темӗн пысӑкӑш хытса ларнӑ материпе — кустӑрма евӗрлӗ галактикӑпа пӗрле ҫаврӑнса ҫӳреҫҫӗ.В чудовищных глубинах пространства несутся эти планетные системы, вместе с мириадами одиночных звезд и темной, остывшей материей составляющие огромную, похожую на колесо систему — галактику. Хӑшпӗр чухне ҫӑлтӑрсем пӗр-пӗрин патне ҫывхараҫҫӗ, унтан каллех, миллиардшар ҫуллӑха, галактика карапӗсем пек уйрӑлса каяҫҫӗ. Иногда звезды сближаются и снова расходятся на миллиарды лет, точно корабли одной галактики. Унтан та пысӑк инҫелӗхри ӑспа виҫсе илме ҫук пысӑк океанра, этем тӗнчи туйма пултарайман сивӗлӗхре тата та пысӑкрах карапсем евӗр уйрӑм галактикӑсем куҫаҫҫӗ, пӗр-пӗрне хӑйсен ҫутипе ҫутатаҫҫӗ. А в еще более огромном пространстве отдельные галактики также подобны еще большим кораблям, светящим друг другу своими огнями в неизмеримом океане тьмы и холода.
Сехре хӑпса каймалла туйӑмсем хупӑрласа илчӗҫ Шатрова ҫӑлтӑрсен тӗнчи ҫинчен уҫҫӑн та чӗррӗн шухӑшласа пӑхнӑ хыҫҫӑн.Неведомое до сих пор чувство овладело Шатровым, когда он живо и ярко представил себе Вселенную. Унӑн куҫӗ умне каллех тӗнчен пӗр шанчӑксӑр та вилӗмле сивӗ пушӑлӑхӗ тухса тӑчӗ, ҫав пушӑлӑхра — вилӗм кӳрекен матери массисем, этем тӗнчи туйма пултарайман вӗрискерсем, сапаланнӑ. С ее ужасающим холодом пустоты, с рассеянными в ней массами материи, раскаленной до невообразимых температур; Вӑл нимӗнле вӑйпа та ҫитме ҫук инҫет ҫинчен, ҫав инҫетре этем ӑнланӑвне кӗрейми нумай вӑхӑт хушшиллӗ процессем ҫинчен шухӑшларӗ, ун пек процессӗнче пирӗн ҫӗр евӗрлӗ пӗчӗк тусан пӗрчисем ним пӗлтерӗшне те тӑмаҫҫӗ.представил себе недоступные никаким силам расстояния, неимоверную длительность совершающихся процессов, в которых пылинки, подобные Земле, имеют совершенно ничтожное значение.
Ҫав вӑхӑтрах тата этем ӑс-хакӑлӗ пирки мӑнаҫланса савӑнни ҫӑлтӑрсен тӗнчин хӑрушлӑхне хӑваласа ярать.И в то же время гордое восхищение жизнью и ее высшим достижением — умом человека — прогоняло страшный облик звездной вселенной. Пурнӑҫ вӑл — час иртекен, час ванакан япала, ҫавӑнпа ҫӗр пек планетӑсем ҫинче ҫеҫ пулать, тӗнче уҫҫийӗн хура та вилӗмлӗ тарӑнӑшӗпе пӗчӗк ҫутӑсем евӗр кӑна мӗлтлетсе ҫунать. Жизнь, скоротечная, настолько хрупкая, что может существовать только на планетах, похожих на Землю, горит крохотными огоньками где-то в черных и мертвых глубинах пространства.
Пурнӑҫӑн мӗнпур ҫирӗплӗхӗ тата вӑйӗ — унӑн питӗ кӑткӑс йӗркеленӗвӗнче (ӑна эпир халь ҫеҫ ӑнланма пуҫланӑ-ха), ҫав йӗркеленӳ истори аталанӑвӗн миллионшар ҫулӗсем хушшинче пулса пынӑ, унта шалти хире-хирӗҫлӗхсем кӗрешни те, кивелнӗ формӑсем пӗр вӗҫсӗр ҫӗнӗ формӑсемпе улшӑнса пынисем те пур.Вся стойкость и сила жизни — в ее сложнейшей организации, которую мы едва начали понимать, организации, приобретенной миллионами лет исторического развития, борьбы внутренних противоречий, бесконечной смены устаревших форм новыми, более совершенными.
Ҫакӑнта ӗнтӗ пурнӑҫ вӑйӗ, ҫакна пулах вӑл космос процессӗсенче аслӑ та пысӑк улшӑнусене хутшӑнса урӑхланман, ҫӗнелмен чӗрӗ мар материрен лайӑхрах, ҫӳлӗрех вырӑнта тӑрать. Именно из-за нее она не была подвержена великим и могучим изменениям космических процессов, в этом сила жизни, ее преимущество перед неживой материей. Анчах космос вӑйӗсем пурнӑҫ ҫине тӑшманла хаяррӑн тапӑнаҫҫӗ пулин те, пурнӑҫ малаллах аталанса пырать, юлашкинчен ҫутҫанталӑка ҫӗнтерме, унӑн законӗсене тӗпчесе пӗлсе, вӗсемпех тӗнчене урӑхлатма пулӑшакан ӑс-хакӑл ҫуратать. Грозная враждебность космических сил не может помешать жизни, которая, в свою очередь, рождает мысль, анализирующую законы природы и с их же помощью побеждающую ее силы.
Пирӗн Ҫӗр ҫинче те, тӗнчен тем тарӑнӑш инҫетӗнче те ӑс-тӑнпа вӑй ҫӑлкуҫӗ — пурнӑҫ чечекленет, каярахпа вара вӑл тӗнче тӑрӑх анлӑн сарӑлса куҫакан юхӑм пулса каять.У нас на Земле и там, в глубинах пространства, расцветает жизнь — могучий источник мысли и воли, который впоследствии превратится в поток, широко разлившийся по вселенной. Вӑл юхӑм пӗчченшер пӗчӗк ҫырмасене ӑс-хакӑлӑн темӗн пысӑкӑш океанне пӗрлештернӗ. Поток, который соединит отдельные ручейки в могучий океан мысли. Ун пек пулассине хӑҫан та пулин Тао-Ли коробки ӑшӗнчи наукӑлла ҫитӗнӳ калӗ…Тому залогом открытие, заключенное в коробке Тао Ли…
Шатров вара ӑнланчӗ: ҫӗрле мӗн шухӑшласа, чӑтса ирттерни унӑн хытса лара пуҫланӑ творчествӑлла шухӑш-туйӑмӗсен вӑйне ҫӗнӗрен хускатрӗ.И Шатров понял, что впечатления, пережитые им ночью, вновь разбудили застывшую было силу его творческого мышления.
Чӑтма ҫук йывӑр пулсан та, вӑл нимӗн хӑрамасӑр малаллах утӗ, ҫӗннинчен шикленмӗ.Он будет действовать дальше, не боясь нового, как бы невероятно оно ни было.
«Витим» пӑрахут ҫинчи капитанӑн аслӑ помощникӗ хӗвел ҫутипе йӑлтӑртатса тӑракан карлӑк ҫине сӳрӗккӗн таяннӑ.Старший помощник капитана парохода «Витим» небрежно облокотился на сверкающие в солнечных лучах поручни. Тикӗссӗн хумханса тӑракан симӗс шыв ҫинче ҫутӑ шевлесемпе тӗрӗленнӗ пысӑк пӑрахут кӑтӑш пулса кайнӑ пекех тӑрать. Большой корабль словно уснул на мерно колыхающейся зеленой воде, окруженный медленно перебегающими бликами света. Юнашарах, ҫӳлӗ мачтӑсем ҫинчи икӗ шурӑ хӗресне кахаллӑн тайса, акӑлчансен пысӑк сӑмсаллӑ вӑрӑм пӑрахучӗ ҫӑра тӗтӗм мӑкӑрлантарать. Рядом густо дымил длинный, высоконосый английский пароход, лениво кивая двумя белыми крестами массивных мачт.
Ӗмӗлкене пула хура курӑнакан кӑнтӑр енчи бухта хӗрлӗ-кӑвак тӗслӗ сӑртсем хыҫӗнче вӗҫленет.Южный край бухты, почти прямой и черный от глубокой тени, обрывался стеной красно-фиолетовых гор, изборожденных лиловыми тенями.
Офицер аялта ура сасси илтрӗ те картлашка ҫинче Давыдов профессорӑн пысӑк пуҫӗпе сарлака хулпуҫҫийӗсене курчӗ.Офицер услышал внизу твердые шаги и увидел на трапе мостика массивную голову и широкие плечи профессора Давыдова.
— Мӗн эсир ирех, Илья Андреевич? — саламларӗ вӑл учёнӑя.— Что так рано, Илья Андреевич? — приветствовал он ученого.
Давыдов куҫне хӗссе хӗвелпе ҫуталнӑ тавралӑха пӑхса ҫаврӑнчӗ, унтан ӑшӑ кӑмӑллӑн пӑхакан аслӑ помощник енне ҫаврӑнчӗ.Давыдов прищурился, молча осмотрел солнечную даль, а потом взглянул на улыбавшегося старшего помощника:
— Гавай утравӗсемпе сывпуллашас тетӗп.— Хочу попрощаться с Гавайями. Аван вырӑн, илемлӗ вырӑн… Хорошее место, приятное место… Час тапранса каятпӑр-и? Скоро отходим?
— Хуҫа ҫук-ха — ҫыранра ӗҫсем пӗтермен.— Хозяина нет — оформляет дела на берегу. Ахаль пулсан, пурте хатӗр. А так все готово. Капитан килсен ҫийӗнчех тапранатпӑр: тӳрех килелле! Вернется капитан — сейчас же пойдем, прямо домой!
Профессор пуҫне сӗлтрӗ те папирос илме аллине кесйине чикрӗ.Профессор кивнул головой и полез в карман за папиросами. Вӑл чӑн-чӑн учӗнӑй пурнӑҫӗнче сайра хутра кӑна пулакан канупа, кунӗ-кунӗпе ирӗксӗрех ӗҫсӗр ҫӳреме лекнӗ вӑхӑтпа савӑннӑ. Он наслаждался отдыхом, днями вынужденного безделья, редкими в жизни настоящего ученого. Давыдов Сан-Францискоран таврӑнать, унта вӑл Ҫӗрӗн авалхи пурнӑҫне тӗпчесе пӗлекен геологсемпе палеонтологсен съездне делегат пулса кайнӑччӗ. Давыдов возвращался из Сан-Франциско, куда ездил делегатом на съезд геологов и палеонтологов — исследователей прошлого Земли.
Учӗнӑйӑн тӑван ҫӗршыва каялла совет пӑрахучӗпе таврӑнас килнӗ, «Витим» шӑп та шай вӑхӑтра килсе тухнӑ.Ученому хотелось проделать обратный путь на своем, советском пароходе, и «Витим» подвернулся очень кстати. Гавай утравӗсем хушшине кӗни тата та пысӑк савӑнӑҫ пулнӑ. Еще более приятным был заход на Гавайские острова. Кунта тӑнӑ вӑхӑтра Давыдова Лӑпкӑ океанӑн калама ҫук сарлака шывӗ тыткӑнӗнче хупӑрланса тӑракан ҫак ҫӗршывӑн ҫутҫанталӑкӗпе паллашма май килчӗ. Давыдову за время стоянки удалось познакомиться с природой этой страны, окруженной необъятными водными просторами Тихого океана. Халӗ, таврана пӑхса ҫаврӑннӑ май, часах тӑван ҫӗршыва таврӑнассине ӑнланса, вӑл пушшех те хытӑрах савӑнчӗ. И сейчас, оглядываясь кругом, он ощущал еще большее удовольствие от сознания скорого возвращения на родину. Васкамасӑр, шӑппӑн ӑсласа ирттернӗ кунсенче интереслӑ шухӑшсем нумай капланса тулчӗҫ. Много интересных мыслей накопилось за дни неторопливого, тихого раздумья. Учӗнӑй пуҫӗнче ҫӗнӗ шухӑшсем тулса пырса тӗрӗслеме, танлаштарса пӑхма, малалла аталантарма ыйтаҫҫӗ. Новые соображения теснились в голове ученого, властно требуя выхода — проверки, сопоставлений, дальнейшего развития. Анчах вӑл ӗҫсене пӑрахут каютинче тума май пулман: ҫырса пынисем, кӗнекесем, коллекцисем — ал айӗнче ҫук… Но этого нельзя было сделать здесь, в каюте парохода: не было под рукой нужных записей, книг, коллекций…
Давыдов пӳрнисемпе тӑнлавне шӑлса илчӗ, кун пек туни профессорӑн пӗр-пӗр ыйтӑва татса пама йывӑррине е кӳреннине пӗлтернӗ…Давыдов погладил пальцами висок, что означало у профессора затруднение или досаду…
Ыттисенчен маларах тухса тӑракан бетон пирс кӗтессинчен сылтӑмарах сасартӑк пальмӑсен анлӑ аллеи пуҫланса каять; вӗсен хур тӗкӗ евӗрлӗ ҫӑра турачӗсем бронза тӗслӗ курӑнаҫҫӗ, чечексемпе илемленсе ларакан шурӑ ҫуртсене хитре хупласа тӑраҫҫӗ.Правее выдававшегося угла бетонного пирса как-то внезапно начиналась широкая аллея пальм; густые перистые кроны их отливали светлой бронзой, прикрывая красивые белые дома с пестрыми цветниками. Малалла, ҫыран сӑмсахӗнче, шыв патне ҫитичченех лутра йывӑҫсем ешӗреҫҫӗ. Дальше, на выступе берега, прямо к воде подступала зелень низких деревьев. Ҫыран ҫумӗнчех йӑрӑм-йӑрӑм хура тӑрӑхлӑ кӑвак кимӗ ерипен силленсе тӑрать. Там едва покачивалась голубая, с черными полосами лодка. Кимӗ ҫинчи темиҫе хӗрача тата каччӑ хӑйсен хӗвелпе пиҫсе ҫитнӗ ӳт-пӗвне тин ҫеҫ тухакан ирхи хӗвеле кӑтартса киленеҫҫӗ, шыва кӗрес ӳмӗн хавхаланса кулаҫҫӗ. Несколько юношей и девушек в лодке подставляли утреннему солнцу свои загорелые стройные тела, громко пересмеиваясь перед купаньем.
Профессорӑн аякка куракан куҫӗсем ҫак уҫӑ та тӑрӑ ҫанталӑкра ҫывӑхри ҫыранӑн мӗнпур уйрӑмлӑхӗсене асӑрхаҫҫӗ.В прозрачном воздухе дальнозоркие глаза профессора различали все подробности близкого берега. Давыдов пӗр ҫаврака клумба курчӗ, унӑн варринче тӗлӗнмелле курӑк ӳсет. Давыдов обратил внимание на круглую клумбу, в центре которой возвышалось странное растение. Аялта ҫӗҫӗ евӗрлӗ кӗмӗл ҫулҫисем питӗ ҫӑра курӑнаҫҫӗ. Внизу густой щеткой торчали ножевидные серебряные листья. Ҫулҫӑсенчен ҫӳлте ҫын ҫӳллӗшне яхӑн йӗке формиллӗ хӗрлӗ чечек хӑпарать. Над листьями почти на высоту человеческого роста поднималось красное соцветие в форме веретена.
— Эсир пӗлместӗр-и, мӗнле курӑк-ши вӑл? — тесе ыйтрӗ аслӑ помощникрен профессор.— Вы не знаете, что это за растение? — спросил заинтересованный профессор у старшего помощника.
— Пӗлместӗп.- Не знаю. — сӳрӗккӗн ответлерӗ ҫамрӑк моряк. — беспечно ответил молодой моряк. — Курнӑ эпӗ ӑна, вӗсен вӑл сайра тӗл пулакан курӑк тенине илтнӗ… — Видел его, слыхал, что редкостью у них считается… Эсир калӑр-ха, Илья Андреевич, тӗрӗс-и, сире ҫамрӑк чухне моряк пулнӑ, теҫҫӗ? А скажите, Илья Андреевич, верно, что вы были моряком в молодости?
Урӑх япала ҫинчен калаҫма пуҫланипе профессор кӑмӑлсӑрланчӗ.Недовольный переменой разговора, профессор нахмурился.
— Пулнӑ.- Были. Мӗн тума кирлӗ вӑл халь? — мӑкӑртатрӗ вӑл.Какое это сейчас имеет значение? — буркнул он. — Эсир хӑть… — Вы лучше…
Таҫта ҫуртсем хыҫӗнче гудок кӑшкӑрса ячӗ те, унӑн сасси шӑп выртакан шыв ҫийӗ тӑрӑх аякка кайрӗ.Где-то за строениями слева завыл гудок, гулко раскатившийся по тихой воде.
Аслӑ помощник темӗне сиснӗ пек сыхланса тӑчӗ.Старший помощник сразу насторожился. Давыдов нимӗн те ӑнланмасӑр ҫаврӑнса пӑхрӗ. Давыдов недоуменно огляделся.
Кӑвак тӗслӗ океанри пысӑк бухтӑпа пӗчӗк хула ҫийӗнче ҫав-ҫавах ирхи шӑплӑх канлӗн тӑрать.Тот же покой раннего утра реял над маленьким городом и бухтой, широко раскрытой в голубую даль океана. Профессор шыва кӗме хатӗрленекен кимӗ ҫинчи ҫамрӑксем ҫине пӑхрӗ. Профессор перевел взгляд на лодку с купальщиками.
Хура ӳтлӗ хӗрача, туземка пулмалла, кимӗ вӗҫӗ ҫине тӳп-тӳрӗ тӑрса вырӑс морякӗсене саламласа аллипе сулларӗ те шыва чӑмрӗ.Смуглая девушка, очевидно гавайянка, выпрямилась на корме, приветливо помахав русским морякам высоко поднятой рукой, и прыгнула. Унӑн шыва кӗмелли костюмӗн хӗрлӗ чечекӗсем кантӑк евӗрлӗ шывпа пӗрлешрӗҫ те ҫийӗнчех куҫран ҫухалчӗҫ. Красные цветы ее купального костюма разбили изумрудную стеклянистую воду и скрылись. Ҫӑмӑл моторка питӗ хӑвӑрт гаванелле вӗҫтерчӗ. Легкая моторка быстро промчалась в гавань. Тепӗр минутран пристане автомобиль ҫитсе тӑчӗ, ун ӑшӗнчен «Витим» капитанӗ сиксе тухрӗ те тӳрех хӑйӗн карапӗ патнелле вӗҫтерчӗ. Минуту спустя на пристани показался автомобиль, из него выскочил капитан «Витима» и бегом устремился на свой корабль. Сигнал мачти ҫине темӗн чухлӗ пӗчӗк ялавсем шуса хӑпарчӗҫ, хытӑ вӗлкӗшме пуҫларӗҫ. Вереница флагов поднялась и затрепетала на сигнальной мачте. Капитан пӳлӗне-пӳлӗне сывласа, пичӗсем ҫинчи тарне юр пек шурӑ китель ҫаннипех шӑла-шӑла мостик ҫине вӗҫнӗ пек хӑпарчӗ. Капитан, задыхаясь, взлетел на мостик, стирая лившийся по лицу пот прямо рукавом белоснежного кителя.
— Мӗн пулнӑ? — ыйтрӗ аслӑ помощник.— Что случилось? — начал старший помощник. — Эпӗ ку сигнала ӑнланай… — Я не разбираю этот сиг…
— Аврал! — кӑшкӑрчӗ капитан.— Аврал! — закричал капитан. — Аврал! — терӗ те машиннӑй телеграф авринчен ярса тытрӗ. — Аврал! — И схватился за ручку машинного телеграфа. — Машина хатӗр-и? — Готова машина?
Капитан калаҫмалли трубка патнелле тайӑлса темиҫе сӑмах татӑклӑн хушса каларӗ.Капитан склонился к переговорной трубе и после короткого разговора с механиком отдал ряд отрывистых приказаний:
— Йыхӑрӑр, пурне те ҫӳле!— Все наверх! Люксене уҫӑр! Задраить люки! Палубӑра тасатӑр! Очистить палубу! Шварт парӑр! Отдать швартовы! Шӑп ҫав вӑхӑтра юнашар карап ҫинчи рупор кӗрлесе кайрӗ: Russians, what schall gon do!— Russians, what shall you do?? — вдруг тревожно проревел рупор с соседнего корабля.
— Goahead! — ҫийӗнчех ответлерӗ «Витим» капитанӗ.— Go ahead! — немедленно ответил капитан «Витима».
— Well!— Well! At full spead — терӗ шанчӑклӑн акӑлчан. At full speed! — с большей уверенностью откликнулся англичанин.
Корма айӗнчи шыв шӑппӑн шӑмпӑртатрӗ, «Витим» корпусӗ чӗтренсе илчӗ, пристань майӗпен сылтӑмалла юлчӗ.Глухо зажурчала вода под кормой, корпус «Витима» дрогнул, пристань медленно поплыла вправо. Давыдова палуба ҫинче васкаса чупкалани пӑлхан-тарчӗ. Тревожная беготня на палубе смущала Давыдова. Вӑл темиҫе хутчен капитан еннелле ыйтуллӑн пӑхрӗ, анчах лешӗ караппа маневр тунӑ май йӗри-таврара нимӗн те курмасть, тейӗн ҫав. Он несколько раз бросал вопросительные взгляды на капитана, но тот, поглощенный маневрированием корабля, казалось, не замечал ничего кругом.
Тинӗсӗ вара малтанхи пекех шӑппӑн та пӗр тикӗссӗн хумханать.А море по-прежнему плескалось спокойно и мерно. Уяр, шӑрӑх тӳпере пӗр пӗлӗт татки те курӑнмасть. Ни одного облака не было видно в знойном и чистом небе.
«Витим» ҫаврӑнчӗ те хӑвӑртлӑхне ӳстерсе малалла, океан ирӗклӗхне ҫул тытрӗ.«Витим» развернулся и, набирая ход, двинулся навстречу простору океана.
Капитан тинех сывлӑш ҫавӑрса ячӗ, кӗсйинчен сӑмса тутӑрӗ кӑларчӗ.Капитан перевел дух, достал из кармана платок. Ҫивчӗ куҫӗпе палуба ҫине тавралла пӑхса илсен, пурте вӑл ӑнлантарса парасса кӗтнине сисрӗҫ. Окинув зорким взглядом палубу, он понял, что все с тревогой ждут его разъяснений.
— Ҫурҫӗр-хӗвелтухӑҫ ҫилӗ калама ҫук пысӑк прилив хумӗ хуса килет.— Идет гигантская приливная волна от норд-оста. Карапа хӑтармалли пӗртен-пӗр мел — ҫав хума хамӑрӑн машинӑсен пӗтӗм хӑвӑртлӑхӗпе уҫӑ тинӗсре кӗтсе илесси тесе шутлатӑп… Я полагаю, единственное спасение судна — встретить ее в море, на полном ходу машин… Ҫыранран май килнӗ таран инҫерех каяс пулать! Подальше от берега!
Капитан, хыҫа юлса пыракан пристаньпе карап хушшине виҫесшӗн пек, ҫаврӑнса тӑчӗ.Он повернулся к отдаляющейся пристани, как бы оценивая расстояние.
Аслӑ помощник, мостик ҫинчен палуба ҫине сасартӑк кайса ҫухалнӑскер, кунта хӑпарчӗ, хӑй хумханнипе хӗрелсе кайнӑ. Поднялся старший помощник, что ушел с мостика и скрылся из глаз на палубе, сам он был красным от волнения.
Давыдов малалла пӑхрӗ те ҫыран хӗрринелле урса кайса, ҫаврӑнса килекен хумсен темиҫе ретне курчӗ.Давыдов посмотрел вперед и увидел несколько рядов больших волн, бешено мчавшихся к земле. Вӗсен хыҫӗнчен, малтанхи отрядсем хыҫҫӑн тӗп вӑйсем пынӑ евӗр, аякра курӑнакан тинӗс шывӗн кӑвак тӗсне хупласа, кӗл тӗслӗ улӑпла пысӑк хум йывӑррӑн куҫса пырать. А за ними, как главные силы за передовыми отрядами, стирая голубое сияние далекого моря, тяжко несся плоский серый холм гигантского вала.
— Команда, аяла анса пытан! — телеграф аврине хӑвӑрттӑн туртса приказ пачӗ капитан.— Команде укрыться внизу! — приказал капитан, резко двинув ручку телеграфа.
Ҫыран патне ҫывхарса ҫитнӗҫемӗн малти хумсем ӳссе шӗвӗрленсе пыраҫҫӗ.Передние волны по мере приближения к земле вырастали и заострялись. «Витим» сасартӑк сӑмсипе туртӑнса илчӗ те ҫӳлелле вӗҫсе хӑпарса тӳрех тепӗр хум айне чӑмрӗ. «Витим» резко дернулся носом, взлетел вверх и нырнул прямо под гребень следующей волны. Давыдов тытса тӑракан мостик карлӑкӗ ҫумне ҫемҫен те йывӑррӑн шыв пырса ҫапӑнчӗ. Мягкий тяжелый шлепок отдался в поручнях мостика, крепко зажатых в руках Давыдова. Палуба шыв айне пулчӗ, сирпӗнсе тӑракан шыв пӗрчисем тӗтреллӗ пӗлӗт пекех мостик умне хупласа хучӗҫ. Палуба ушла под воду, облако сверкающих водяных брызг туманом встало перед мостиком. Тепӗр секундӑран «Витим» чӑмса тухрӗ, сӑмси каллех ҫӳлелле ывтӑнчӗ. Через секунду «Витим» вынырнул, нос опять понесся вверх. Таҫта аялта хӑватлӑ машинӑсем чӗтреҫҫӗ, «Витима» чаракан, ӑна каялла ҫыран патнелле хӑваласа ҫӗрӗн ҫирӗп кӑкӑрӗ ҫумне ҫапса салатасшӑн тӑрӑшакан хумсен вӑйӗпе ҫирӗппӗн те хӑватлӑн кӗрешеҫҫӗ. Мощные машины содрогались глубоко внизу, отчаянно сопротивляясь силе волн, задерживавших корабль, гнавших его к берегу, стремившихся разбить «Витим» о твердую грудь земли.
Хӑрушшӑн чашласа ҫӳлерех те ҫӳлерех хӑпаракан темӗн пысӑкӑш хум тӑрринче пӗр шурӑ кӑпӑк та ҫук.Ни одного пятна пены не белело на обрыве исполинского вала, который поднимался со зловещим хрипом и становился все круче. Питӗ хӑвӑрт вӗҫтерсе килекен пысӑк та витӗр курӑнман шыв стенин тӗксӗм ҫути Давыдова Приморье сӑрчӗсенчи базальт скалисене аса илтерчӗ. Тусклый блеск водяной стены, стремительно надвигавшейся, массивной и непроницаемой, напомнил Давыдову кручи базальтовых скал в горах Приморья. Базальт евӗр йывӑр хум ҫӳлерех те ҫӳлерех, хӗвелпе пӗлӗте хупласа хӑпарать. Тяжелая, как лава, волна вздымалась все выше, заслоняя небо и солнце. Унӑн шӗвӗр тӑрри «Витимӑн» малти мачта ҫийӗнчен ишсе тухрӗ. Ее заостряющаяся вершина всплыла над передней мачтой «Витима». Шыв сӑрчӗн айӗнче, карап тем тарӑнӑш шӑтӑка ирӗксӗрех вилӗм шыранӑ евӗр чӑмса кӗрекен сӗрте, ытла усал тӗттӗм татах та ҫӑралса кайрӗ. Зловещий сумрак сгущался у подножия водяной горы, в черной глубокой яме, куда соскальзывало судно, как будто покорно склонявшееся под смертельный удар.
Мостик ҫинчи ҫынсем хӑйсем ҫине йӑтӑнса анма пултаракан ҫутҫанталӑк вӑйӗ умӗнче ирӗксӗрех пуҫӗсене усрӗҫ.Люди на мостике невольно опустили головы перед лицом стихии, готовой обрушиться на них. Океаналла туртӑнма тӑрӑшакан карап, хум вӑйӗ сасартӑк чарнӑ пирки, чӗтренсе илчӗ. Корабль судорожно дернулся, грубо задержанный в своем стремлении вперед, к океану. Корма айӗнчи ултӑ пин лаша вӑйӗпе ҫаврӑнакан винтӑсен вӑйне вӗсенчен пиншер хут хӑватлӑ вӑй путлантарса пӑрахрӗ. Шесть тысяч лошадиных сил, вращавших винты под кормой, были смяты чудовищно превосходившей их мощью.
Малтан ҫынсене карлӑк ҫумне тӗртсе ҫыпӑҫтарса лартрӗ, унтан ҫавӑнтах уласа шарлакан шыв мостик ҫине таҫтан ҫӳлтен йӑтӑнса анчӗ те илтми, курми туса хучӗ.Первый толчок придавил людей к поручням, и сейчас же ревущая вода обрушилась на мостик откуда-то сверху, оглушая и ослепляя.
Мӗн пур пек вӑйпа карлӑкран тытса тӑракан профессор, сывлӑшсӑр чыхӑнса кайнӑскер, карап корпусӗ шатӑртатнине, «Витим» сулахай борт еннелле тайӑлнине, ун хыҫҫӑн сылтӑм еннелле кайнине, вара каллех тӳрленсе хӑйне ҫӑтса янӑ шыв ӑшӗнчен тухнине пӗтӗм ӳт-пӗвӗпе туйрӗ.Цепляясь за поручни, полузадохшийся профессор всем телом ощутил, как заскрежетал корпус корабля, как накренился «Витим» на левый борт, выпрямился, перевалился на правый и снова стал выпрямляться, в то же время поднимаясь из поглотившей его пучины. Карап ерипен-ерипен ҫӳлелле хӑпарчӗ те кӑпӑкланса тӑракан шыв ӑшӗнчен сасартӑк ҫӳлелле, уяр та уҫӑ пӗлӗтелле вӗҫсе хӑпарчӗ. Медленно-медленно корабль поднимался вверх и вдруг быстро взлетел из клубящегося серого хаоса к яркому, безмятежному небу.
Хӑлхана ҫурас пек улани кӗтмен ҫӗртен, сасартӑк чарӑнчӗ.Оглушительный рев прекратился с потрясающей внезапностью. Темӗн пысӑкӑш хум тӑрринчен пӑхсан, тинӗс анлӑн сарӑлса выртни курӑнчӗ, вара карап ҫыран хӗрринелле иртсе кайнӑ хум тӑрӑх тӑвайккинчен ярӑннӑ чухнехи пек ишсе анчӗ. С гребня исполинской волны широко раскинулось море, и корабль плавно понесся носом вниз по спине ушедшего к берегу вала. Тинӗсрен тата темиҫе хум килет, анчах вӗсем ҫӗнтернӗ малтанхи питӗ пысӑк хумпа танлаштарсан хӑрушах мар ӗнтӗ. Новые гряды волн шли навстречу с моря, но по сравнению с побежденным чудовищем они казались уже не страшными. Капитан ӳсӗрсе илчӗ те кӑмӑллӑн апчху турӗ. Капитан шумно отфыркнулся и удовлетворенно чихнул. Пӗр ҫип юлмиччен йӗпеннӗ Давыдов куҫне шӑлса илчӗ, сылтӑм енче акӑлчансен пӑрахучӗ хумсем ӑшӗнче чӑмса ҫӳренине курчӗ те, темӗн аса илнӗ пек, хӑйӗн йӗпе тумтирӗ утма кансӗрленине пӑхса тӑмасӑрах, мостик вӗҫнелле васкарӗ. Давыдов, мокрый до нитки, протер глаза, увидел справа быстро нырявший в волнах английский пароход и, словно что-то вспомнив, устремился к концу мостика. Унтан халӗ кӑна пӑрахса хӑварнӑ пристаньпе хула лайӑх курӑнаҫҫӗ. Оттуда хорошо были видны только что покинутые пристань и город. Калама ҫук пысӑк хум шӑп ҫыран хӗрринче тата ӳссе пысӑкланнине, куҫса пыракан шыв стени симӗс садсене, хулари шурӑ ҫуртсене тата пристаньри лайӑх палӑракан тӳрӗ линисене хупласа хунине Давыдов хӑраса пӑхрӗ… С ужасом смотрел ученый, как гигантский вал еще больше вырос у самого берега, как стена движущейся воды заслонила от моря и зелень садов, и белые домики города, и прямые, четкие линии пристаней…
— Иккӗмӗш!— Вторая! Иккӗмӗш! — кӑшкӑрса ячӗ аслӑ помощник Давыдов хӑлхи патӗнчех. Вторая! — закричал старший помощник прямо над ухом Давыдова.
Чӑнах та, иккӗмӗш хум, малтанхи пекех пысӑкскер, карап ҫинелле вӗҫтерсе килет.Действительно, второй гигантский вал несся на судно. Вӑл ҫывхарни малтан паллӑ та марччӗ. Его приближение не было замечено. Ҫав хум океан тӗпӗнчен вӑрттӑн, никам сисмелле мар ҫӗкленсе тухнӑ пек туйӑнчӗ. Словно громадная волна тайно подкралась, внезапно вспучившись со дна океана.
Хӑрӑлтатса, мӗкӗрсе, урса кайсах уласа ҫывхарчӗ сӑрт тӑрри пек ҫаврака ҫурӑмлӑ хум.С ревом поднимался этот закругленный сверху водяной хребет, как будто рыча от накипавшего в нем бешенства. Вара унӑн йывӑрӑшне чӑтаймасӑр чарӑнса ларнӑ карап шатӑртатса енчен енне ыткӑнчӗ, вилӗме хирӗҫ чӑрсӑррӑн тӑчӗ. И опять остановленное судно судорожно заметалось под тяжестью чудовищной волны, отчаянно борясь за свое существование. Пысӑк хум корма хыҫнелле шуса иртрӗ, анчах «Витим» умӗнче ун хыҫҫӑн килнӗ вӗтӗрех хумсем кӗпӗрленсе тӑчӗҫ. Вал скользнул за корму, череда его меньших спутников предстала перед «Витимом». Тепӗр ик-виҫӗ минутран тинӗсре виҫҫӗмӗш пысӑк хум чӗвен тӑрса ҫӗкленчӗ. Две-три минуты отдыха — и третья исполинская волна вздыбилась над морем. Хальхинче вара капитан аллинчи телеграфа лайӑх итлесе ӗҫлекен машинӑсем карапа шӑп кирлӗ вӑхӑтра каялла чакарчӗҫ, хум ҫемҫерех пырса ҫапӑнчӗ, ун тӑррине карап ҫӑмӑллӑнах хӑпарчӗ. На этот раз машины, послушные телеграфу в руке капитана, своевременно сработали назад, толчок был мягче, и корабль легче поднялся на гребень волны.
Ҫак уяр, хӗвеллӗ кун, пӗр ҫил пӗрчи те ҫук вӑхӑтра сиксе тухнӑ вӑрттӑн та тӗлӗнмелле хумсемпе пуҫланнӑ кӗрешӳ пӗр сехете яхӑн пычӗ.Эта борьба с таинственными волнами при странном отсутствии ветра и ясном, солнечном дне продолжалась несколько минут. Тап-таса ҫӑвӑнса тасалнӑ, пӗчӗк сиенсем курнӑ «Витим» кӑтраланса тӑракан тинӗс ҫийӗнче чылайччен силленчӗ, хӑрушлӑх иртсе кайсан тин капитан ӑна каялла порта ҫавӑрчӗ. «Витим», начисто обмытый, отделавшийся небольшими повреждениями, еще долго покачивался на ровной зыби, пока капитан не убедился, что опасность миновала, и не повернул корабль обратно в порт.
Икӗ сехет каялла кӑна Давыдов «Витим» мостикӗ ҫинчен пӗчӗк хула ҫине пӑхса савӑнса тӑратчӗ.Всего час назад Давыдов любовался красивым городком с мостика «Витима». Халӗ ӗнтӗ ҫырана палласа илме те май ҫук. Теперь берег был неузнаваем. Ула-кӑвак чечексем, йӗркеллӗ аллейӑсем таҫта кайса ҫухалнӑ. Исчезли пестрые цветники, правильные аллеи. Вӗсен вырӑнне йывӑҫ, тимӗр каштасен купи, ҫӗмӗрӗлнӗ пӳрт ҫийӗсем, ҫулҫӑсемсӗр юлнӑ хуҫӑк йывӑҫсем кӑна ҫыран хӗрринчи ҫурт вырӑнӗсене палӑртса тӑраҫҫӗ. Вместо них груды поваленных балок, куски изуродованных крыш и обломки вперемешку с корявыми безлистыми сучьями обозначали место, где были прибрежные дома.
Бухта хӗрринчи йӑвӑ лартса тухнӑ йывӑҫсен кати, савӑнӑҫлӑ ҫамрӑксем шыва кӗнӗ вырӑн халӗ унта-кунта ҫурӑлса пӗтнӗ тункаталлӑ кӳлӗ пулса тӑнӑ. Густая роща у края бухты, там, где купалась веселая молодежь, превратилась в болото с редкими расщепленными пнями. Пристане тӑрӑхла ларакан темиҫе кирпӗч ҫуртӑн кантӑкӗсем йӑлтах ванса пӗтнӗ, шӑтӑк чӳречисемпе вӗсем ытла та кичеммӗн пӑхса лараҫҫӗ. Несколько больших каменных домов, стоявших вдоль пристани, угрюмо смотрели черными провалами окон. Ҫав ҫуртсем таврашӗнче ҫыран хӗрринчи пӗчӗк ҫуртсемпе лавкасен юлашкисем купаланса выртнӑ. А у подножия их громоздились наваленные как попало разбитые деревянные домики и лавки. Урамри асфальт сарнӑ ҫулӑн сулахай енче тӑрӑшшӗпех кил-тӗрӗшре усӑ курмалли тем тӗрлӗ япала та сапаланса выртать.На левой стороне асфальтированной уличной дороги разбросано множество предметов домашнего обихода.
Хӑяккӑн выртакан моторлӑ пысӑк катер, ҫав хуҫӑк, ванчӑк япаласенчен уйрӑлса, хаяр та усал тинӗс ҫӗнтернине кӑтартакан палӑк пек йӑванса выртнӑ.Большой моторный катер, выброшенный на сушу, увенчивал все это скопище обломков, словно памятник победы грозного моря.
Тин ҫеҫ кӑларса пӑрахнӑ хӑйӑр ҫинче, ҫӗлен пек авкаланса, хӗвел ҫутипе йӑлтӑртатса, тӑварлӑ шыв юхать.Извиваясь по слоям свеженанесенного песка, повсюду текли ручьи соленой воды, поблескивая на солнце. Ишӗлсе, ҫӗмӗрлсе пӗтнӗ ҫурт-йӗр тавра мӗскӗннӗн пурӑнакан ҫынсем вилнисене шыраса е ҫӑлӑнса юлнӑ япалисене пуҫтарса кӗшӗлтетеҫҫӗ. Жалкие фигурки людей копошились среди развалин, отыскивая погибших или спасая остатки своего имущества.
Тӗлӗнсе кайнӑ совет морякӗсем палуба ҫине пухӑннӑ та ҫыран ҫине пӗр шарламасӑр, тӗксӗммӗн, хӑйсем ҫӑлӑннишӗн те савӑнма хӑват ҫитереймесӗр пӑхса тӑраҫҫӗ.Потрясенные советские моряки молчаливо столпились на палубе и хмуро смотрели на берег, не в силах радоваться собственному спасению. «Витим» бетонран тунӑ пристань ҫумне пырса чарӑннӑ-чарӑнман капитан хӑйӗн морякӗсене вырӑнти халӑха пулӑшма чӗнчӗ, карап ҫинче, вахтӑрисемсӗр пуҫне, пӗр ҫын та юлмарӗ. Едва только «Витим» снова пришвартовался к уцелевшей бетонной пристани и капитан обратился к команде с призывом помочь жителям, как на корабле, кроме вахтенных, не осталось ни одного человека.
Давыдов карап ҫине командӑпа пӗрле каҫ пулсан тин таврӑнчӗ, пӗр шарламасӑр ҫӑвӑнчӗ, аманнӑ аллине салтса ҫыхрӗ те палуба тӑрӑх нумайччен пирус мӑкӑрлантарса ҫӳрерӗ.Давыдов вернулся на корабль вместе с командой только к ночи, угрюмо умылся, перевязал пораненную руку и долго ходил по палубе, дымя папиросой.
Палӑртса хунӑ вӑхӑтра профессор карап сӑмси патне, хӑй лекци вуламалли вырӑна кайрӗ. В назначенный час профессор направился к носу корабля, где он читал лекции. Хаяр та хӑрушӑ хумсемпе сиен курнӑ утрав куҫран ҫухалма та ӗлкӗрменччӗ, Давыдов патне иккӗмӗш механик, судком председателӗ пырса «Мӗн пулса иртни ҫинчен ачасене каласа пама» ыйтрӗ.Не успел еще пострадавший от страшных волн остров скрыться за горизонтом, как к Давыдову явился второй механик, председатель судкома, и упросил его «рассказать ребятам, что это такое было». Нихҫан та профессор ҫакӑн евӗрлӗ вырӑнта, ҫакӑн пек халӑх умӗнче тухса калаҫманччӗ-ха. Никогда еще профессор не выступал в такой своеобразной обстановке. Калаҫӑва палуба ҫинчех ирттерес терӗҫ. Беседу решили провести прямо на палубе. Итлекенсем пӗрремӗш трюм патӗнче ларса, выртса, ура ҫинчех те тӑрса пухӑннӑ, Давыдов вара кафедра вырӑнне чехол тӑхӑнтартнӑ лебедка ҫине тайӑннӑ. Слушатели собрались толпой, сидя, стоя и лежа у первого трюма, а Давыдов опирался на закрытую чехлом лебедку, служившую ему кафедрой. Лӑпкӑ та шӑп океан тӑван ҫӗршыва васкакан карапа пӗрре те чӑрмантармасть. Безмятежно спокойный океан не задерживал хода стремившегося к родине корабля.
Моряксене профессор ҫӗр чӑмӑрӗ ҫийӗнчи чи тарӑн вырӑн — планетӑн темӗн пысӑкӑш пайне йышӑннӑ Лӑпкӑ океан ҫинчен каласа пачӗ.Профессор рассказал морякам о Тихом океане — гигантском углублении на поверхности Земли, занятом величайшей водной массой планеты. Ҫав тарӑн океан тавра, материксенчен аякрах та мар, шыв тӗпӗнчи пысӑк тарӑнлӑхра ҫӗр пичӗн калама ҫук мӑн пӗркеленчӗкӗсем ҫӗкленсе тӑраҫҫӗ. Вокруг этого углубления, недалеко от материков, кольцом проходят цепи исполинских складок земной коры, медленно выпучивающихся со дна глубочайших впадин. Алеутски, Японски, Зондски утравсем шӑп та шай хальхи вӑхӑтра пулса пыракан ҫавӑн пек хуҫланчӑк, пӗркеленчӗк сийсем шутланаҫҫӗ. Все цепи островов — Алеутских, Японских, Зондских — именно и представляют собой образующиеся в настоящий момент складки. Ҫӗр хутламӗсем халӗ те пӗр чарӑнмасӑрах пулса пыраҫҫӗ; кашни хутламӗ ҫав асӑннӑ утравсен тӑрри шутланать, вӗсем вара пӗрмаях ҫӳлелле ӳссе пыраҫҫӗ, хӑшпӗр чухне ҫулталӑкра икӗ метр таран ӳсеҫҫӗ, ҫав вӑхӑтрах ерипен океан еннелле куҫса пыраҫҫӗ.Смятие складок неуклонно продолжается; каждая складка, вершина которой и есть тот или другой из перечисленных островов, поднимается все выше, иногда со скоростью до двух метров в год, и в то же время все более наклоняется в сторону океана.
— Калӑпӑр, — малалла ӑнлантарчӗ профессор, — океанри шыв пӗр вӑхӑтлӑха таҫта кайса ҫухалнӑ, тейӗпӗр…— Представьте себе, — продолжал профессор, — что воды океана отхлынули куда-нибудь на миг… Вара эсир утравсем вырӑнне океан варринчи тӗпсӗр авӑралла тайӑлнӑ, хытса ларнӑ хумсем евӗрлӗ сӑрт-тусем куратӑр. Тогда вы увидите на месте островов гряды высоких гор, наклоненных к центру океана и грозно нависающих над впадинами подобно застывшим волнам. Шыври сӑртсемпе материк хушшинчи пушӑ вырӑн сӗвекрех, анчах ыттисем пекех питӗ тарӑн шӑтӑк туса тӑрать, вӗсене вара шыв тулать. Противоположный, обращенный к материку скат менее крут, но также образует довольно глубокую впадину, заполненную морем. Сӑмахран, Япони тинӗсӗ ҫавӑн пек шутланать. Таково, например, Японское море. Материк еннелле килекен тайлӑксем хӗррипе вулкансем вырнаҫса тухнӑ. Вдоль обращенных к материку скатов располагаются цепи вулканов. Хутламсем ӑшӗнче пусӑм питӗ хытӑ та пысӑк пулнипе шалти ядро сийӗсем хӗрсе ирӗлсе каяҫҫӗ, вара ҫурӑк вырӑнсенчен шӗвӗ лава сирпӗнсе тухать. Давление внутри складок настолько велико, что расплавляет породы их внутреннего ядра, прорывающиеся сквозь трещины в виде расплавленных лав. Океан енчи тарӑнлӑхсем, шыври хутламсем пуснипе, аяларах та аяларах анса пыраҫҫӗ, вӗсен тавра вара чи вӑйлӑ ҫӗр чӗтревӗн пысӑк центрӗсем вырнаҫса тухаҫҫӗ. Впадины с океанской стороны проседают все глубже под давлением подножия складок, и вдоль них располагаются центры крупных землетрясений.
Ӗнер нуша курнин сӑлтавӗ ҫавӑн пек вырӑнта ҫӗр чӗтренипе пулчӗ те ӗнтӗ.Одно из таких землетрясений и было причиной вчерашнего бедствия. Таҫта ҫурҫӗр енче, Алеут утравӗсем патӗнче пулӗ, ҫав утравсен хутламӗсем океан тӗпне хытӑ пуснӑ та, шыв айӗнче питӗ вӑйлӑ шыв чӗтренӗ. Где-то на севере, наверно в Алеутской пучине, у подножия алеутских складок, под давлением их, просел участок дна океана, вызвав сильное землетрясение под водой. Пӗрре е темиҫе хут чӗтренипе темӗн пысӑкӑш хумсем океан ҫине тухса кӑнтӑралла, хӑйсем тухнӑ вырӑнтан пиншер миль таран ярӑнса, темиҫе сехетрен Гавай утравӗсем патне ҫитнӗ. Толчок, один или несколько, образовал исполинскую волну, покатившуюся по океану на юг за тысячи миль от места своего возникновения и через несколько часов достигшую Гавайских островов. Уҫӑ тинӗсре ҫав хумсен вӑйӗ пирӗн «Витимшӑн» палӑрмасӑрах иртсе кайнӑ пулӗччӗ, мӗншӗн тесен унӑн сарлакӑшӗ питӗ пысӑк (ҫӗр аллӑ километра яхӑн), ҫавӑнпа судно унӑн ҫӳллӗшне хӑпарса ҫитнине сисмен те пулӗччӗ. В открытом океане эта волна для нашего «Витима» прошла бы незамеченной — ее поперечник настолько велик (около ста пятидесяти километров), что подъем судна на всю ее высоту никак бы не почувствовался. Тип ҫӗр ҫывӑхӗнче йӑлтах урӑхла. Другое дело — около суши. Океан тӑрӑх ярӑнса пыракан хумсем ҫул ҫинче хӑйсене чаракан мӗнле те пулин вырӑн тупсан, хӑпараҫҫӗ, ӳсеҫҫӗ, юлашкинчен ҫыран ҫине питӗ вӑйлӑ хӑватпа пырса ҫапӑнаҫҫӗ. Когда эта волна, катящаяся по океану, встречает препятствие, она поднимается, растет и обрушивается на берег с невероятной силой. Мӗн каламалли — хум мӗн туса хунине эсир пурте куртӑр ӗнтӗ. Да что говорить — все вы видели. Ҫавӑнпа та хумсем мӗнле йышши пулнине ҫыран хӗрринчи ӑшӑхлӑх айне пӑхса пӗлеҫҫӗ. Вид и характер волны определяются подводной отмелью берега.
Ҫӗр хутламӗсем хальхи вӑхӑтра та йӗркеленсе пынӑ пирки Лӑпкӑ океанра ҫавӑн пек хумсем час-часах пулаҫҫӗ…Подобные волны вовсе не так редки на Тихом океане именно потому, что здесь идут процессы формирования современных складок в земной коре… Гавай утравӗсем юлашки ҫӗр ҫирӗм ҫул хушшинче ҫирӗм ултӑ хутчен пысӑк хумсене пула сиен курнӑ. За последние сто двадцать лет Гавайские острова подвергались нашествию волн двадцать шесть раз. Хумсем тӗрлӗ енчен: Алеут утравӗсем енчен (эпир курни), Япони утравӗсем, Камчатка, Филиппин, Соломонов утравӗ, Кӑнтӑр Америка тата Мексика енчен те пынӑ. Волны шли с разных сторон — и от Алеутских островов, как наша, и от Японских, и от Камчатки, от Филиппин, от Соломоновых, от Южной Америки и один раз даже со стороны Мексики. Юлашки пысӑк хум пин те тӑхӑрҫӗр вӑтӑр саккӑрмӗш ҫулхи ноябрьте пулнӑ. Последняя по времени волна была в ноябре 1938 года. Хумсен хӑвӑртлӑхӗ вӑтамран виҫҫӗр-пилӗкҫӗр узела ҫитиччен шутланать. Средняя скорость хода волн исчисляется примерно от трехсот до пятисот узлов…
Интересленсе кайнӑ моряксем Давыдова ыйтусем нумай парса тултарчӗҫ, вахта улшӑнса пухӑва хӑваласа салатман пулсан, калаҫу, тен, темиҫе сехете те пынӑ пулӗччӗ-и. Профессор нумайччен, хӗвелтен сыхланма карса хунӑ пир айӗнче тарӑн шухӑша кайса, тутисене ҫыртса ҫӳрерӗ.Заинтересованные моряки задали Давыдову много вопросов, и беседа затянулась бы на несколько часов, если бы смена вахт не разогнала собрание. Профессор еще долго расхаживал под навесом тента, хмурясь и кривя губы в напряженном раздумье.
Илемлӗ утрава куҫ хупса илнӗ ҫӗре ҫӗмӗрсе-ишсе пӗтерни профессор ӑшӗнче тарӑн йӗр хӑварчӗ.Мгновенное разрушение прекрасного острова оставило глубокий след в душе ученого. Тата моряксем панӑ ыйтусем те шӑпах вӑл хӑй шухӑшланипе ҫыхӑнакан ыйтусем пулчӗҫ. И почти все вопросы, заданные ему моряками, как-то совпадали с направлением его собственных мыслей. Лӑпкӑ океанри ҫӗр питӗнче ҫавӑн пек хутламсем мӗнле пулса пынине кӑна мар, тата ҫав процесс мӗншӗн аталанса пынине те пӗлес пулать. Нужно знать не только как идет это тихоокеанское складкообразование, но и почему развивается этот процесс. Унта, Ҫӗр ӑшӗнче, мӗнле вӑйсене пула ҫав хӑватлӑ та майӗпен пулакан хутламсем темӗн хулӑнӑш ҫӗре чӑмӑртаса ҫиеле хӑпартаҫҫӗ-ши? Какие причины там, в глубине Земли, вызывают эти медленные могучие движения, сжимающие огромные толщи пород в складки, выпячивающие их все выше на поверхность Земли? Планета ӑшӗнчи япаласем мӗнли ҫинчен, вӗсен тарӑнӑшӗ ҫинчен, миллионшар атмосфера пусӑмне пула паллӑ мар составӑн пиншер километр хулӑнӑшӗ айӗнче пулса иртекен физикӑлла тата химилле процессем ҫинчен ҫапах та мӗн тери сахал пӗлетпӗр эпир! Какими ничтожными сведениями располагаем мы о глубинах нашей планеты, о состоянии вещества там, о физических или химических процессах, совершающихся под давлением в миллионы атмосфер, под тысячекилометровыми толщами неизвестного состава!
Эпир пӗлекен плӗнка пекех ҫӳхе ҫӗр хуппи татӑкӑн-татӑкӑн таткаланса вуншар километр ҫӳлелле хӑпартӑр тесен, ҫав калама ҫук пысӑк массӑри молекулӑсен йышӗ питӗ пысӑккӑн улшӑнни те ҫителӗклӗ.Достаточно незначительных молекулярных перегруппировок, ничтожного увеличения объема этих невообразимых масс, чтобы на тонкой пленке известной нам земной коры произошли громадные сдвиги, чтобы кора, разломанная на куски, была поднята на десятки километров в высоту. Анчах, эпир пӗлнӗ тӑрӑх, ун пек япаласем пулмаҫҫӗ-ха, апла пулсан планета ӑшӗнчи япаласем лӑпкӑн, пӗр тикӗссӗн выртаҫҫӗ. Однако мы знаем, что таких сильных сдвигов и потрясений не бывает, значит, вещество внутри планеты находится в спокойном, уравновешенном состоянии.
Вӑхӑтран-вӑхӑта, миллионшар ҫул хушшинче пӗрре, вырӑнӗ-вырӑнӗпе сӑрт-тусем ҫемҫелеҫҫӗ, ирӗлеҫҫӗ, вара вулкансем пулмалли вырӑна юхса пуҫтарӑнаҫҫӗ.Только время от времени, с промежутками в миллионы лет, какими-то полосами, поясами горные породы размягчаются, сминаются в складки, частично расплавляясь и изливаясь в вулканических извержениях. Ҫакӑ кайран пӗтӗмпех, лапчӑнса-ҫӑрӑлса пӗтнӗскер, ҫӗр ҫине калама ҫук пысӑккӑн мӑкӑрӑлса тухать. И потом все это, смятое и раздавленное, выпирает на поверхность огромным валом.
Атмосферӑпа шыв хутламсенчен айлӑмсем, сӑрт-тусем тӑваҫҫӗ, эпир вӗсене сӑрт-туллӑ ҫӗршывсем, тетпӗр.Действие воды и атмосферы расчленяет вал на системы речных долин и горных хребтов, образуя то, что мы называем горными странами.
Ҫакӑнта чи тӗлӗнмелли вӑл — пӗркеленсе хутланакан зонӑсемпе вулкан сирпӗтсе кӑларакан ҫӑлкуҫсем питех те ӑшӑхра, ҫӗр ҫийӗнчен пурӗ те вуншар километр тарӑнӑшӗнче кӑна выртни; ҫав вӑхӑтрах планетӑн центрти пайӗсем виҫӗ пин километр тарӑнӑшӗнче, нумай вӑхӑт хушши шӑп выртакан веществосен варринче вырнаҫнӑ.Самое удивительное, что вулканические очаги и эти зоны смятия пород залегают сравнительно неглубоко — на несколько десятков километров от земной поверхности, в то время как центральные части планеты скрыты под слоем вещества в три тысячи километров толщины, по-видимому находящегося в длительном покое…
Давыдов борт хӗррине пырса тӑчӗ, океан шывне шухӑшпа шӑтарса, унӑн тӗпӗнче, утмӑл километр инҫӗшӗнче мӗн пулса иртнине пӗлесшӗн пек, аялалла пӑхрӗ.Давыдов подошел к борту, как бы стараясь мысленно пронизать толщу воды океана и его дно, чтобы разгадать происходящее на глубине шестидесяти километров…
Пирӗн хытса ларнӑ, сӳннӗ планета ҫирӗп те тапранман химилле элементсенчен — пӗтӗм тӗнче тытӑнса тӑракан ҫав тӑхӑрвуникӗ кирпӗчрен тӑрать.Твердое, остывшее вещество нашей планеты облечено в форму устойчивых химических элементов — тех девяноста двух кирпичей, из которых состоит вся Вселенная. Ытти ҫӑлтӑрсем ҫинче элементсем ҫирӗп мар формӑран ҫирӗппине куҫса пыраҫҫӗ, атомӑн сӑнчӑравлӑ реакцийӗсем калама ҫук хӑватлӑ энерги — ӑшӑ, ҫутӑ тата вӗсенчен пӗрре те вӑйсӑр май ытти пайӑркасене кӑларса тӑраҫҫӗ. Другое дело в звездах, где под воздействием гигантских давлений и температур идут реакции перехода одного элемента в другой — реакции с выделением колоссальных количеств энергии: тепла, света и других не менее мощных излучений. Кунта вара, Ҫӗр ҫинче, элементсем ҫирӗп, вӗсем улшӑнмаҫҫӗ. Эти элементы здесь, на Земле, почти все устойчивы и неизменны. Ӗлӗк-авал, пирӗн планета хӑй те ирӗлсе-ҫунса тӑнӑ вӑхӑтра, унта та хӑватлӑ атом процесӗсем пынӑ. Ясно, что была эпоха, когда вещество Земли находилось в сильно разогретом состоянии, было сгустком раскаленной материи, похожей на звездную. Енчен те халь ҫӗрӗн хытнӑ массинче ҫав процессенчен юлнӑ ҫирӗп мар элементсем пур пулсан? А что, если в массе остывшего вещества планеты остались еще неизвестные нам неустойчивые элементы? Вӑл элементсем сапаланса пӗтнӗ; веществосем пӗр вӗҫсӗр пӑтранса, группӑран группӑна куҫса питӗ пысӑк атомлӑ виҫене ҫитиччен (сӑмахран, уран е торий пуличчен) ҫав ҫирӗп мар элементсем хускалмаҫҫӗ-ха, ӗҫлемеҫҫӗ.Очевидно, что элементы эти, как это имеет место с ураном, рассеяны в сравнительно поверхностных слоях Земли и потому бездействуют до того времени, пока в бесконечных перемещениях и перегруппировках вещества не создадутся достаточно крупные их скопления очень большого атомного веса, как уран или торий.
Кайран вара, халӗ эпир пӗлнӗ тӑрӑх, сыпӑк-сыпӑк ҫыхӑнуллӑ реакцие пула, ҫӗр хыттине сирпӗтсе ямалӑх вӑйлӑ энерги ҫуралма пултарать.Тогда могут, как мы знаем теперь, развиваться мощные цепные реакции распада, выделяющие массу энергии.
Апла пулсан, ҫӗр ӑшӗнчи пире питех паллӑ мар процессем (тинӗс айӗнче хутламсем, пӗркеленчӗксем пулни) тахҫан ҫӑлтӑрлӑ япаласем вӑхӑтӗнче атомлӑ процессенчен юлнӑ хӑватран килеҫҫӗ.Значит, неизвестные нам силы движений земной коры являются отголоском бесконечно давно затухших атомных превращений элементов группы нептуния. Анчах ҫӗр ҫинче сӑрт-тусем пуласси планета ӑшӗнчи атомла реакци хӑватӗнчен килет пулсан, пирӗн ӳлӗмрен ҫав атом реакцийӗсен вучахӗсене хамӑр алла ярса илме те май пур! Но если это так, если горообразование на Земле обязано глубинным атомным реакциям, то у нас есть надежда в будущем овладеть их очагами. Вӗсене ҫӗкленекен тата вулкансем сирпӗнсе тухакан вырӑнсенче, ак ҫакӑнта, Лӑпкӑ океанри пек вырӑнсенче, шырамалла… Искать их надо возле поднимающихся складчатых гор и вулканических областей, вот как здесь, на Тихом океане… Тен, Ҫӗр ӑшӗнче сыпӑк-сыпӑк ҫыхӑнуллӑ реакци вӑйлӑн аталаннӑ вӑхӑтра ҫӗр ҫинелле пайӑркаллӑ энерги хӑватлӑн хӑпарать пулӗ, ҫавӑн тӑрӑх вара атом пайланса сапаланакан вырӑна шыраса тупма пулать. Возможно, что в моменты наибольшего развития глубинных цепных реакций на поверхность прорываются сильные излучения, по которым можно нащупать область атомного распада.
Чӑнах та апла пулас-тӑк, иртнӗ геологилле эпохӑсенче ҫавӑн пек энерги пайӑркисем сӑрт-ту пулнӑ ҫӗрте пурӑнакан чӗрчунсене пысӑк сиен кӑтартма пул-тарнӑ.Но в таком случае в прошлые геологические эпохи эти излучения могли оказывать большое воздействие на живое население планет в местах, где происходило образование складок и гор…
Давыдов Вӑтам Азире улӑп-калтасен юлашкисем калама ҫук нумай купаланса выртнине аса илчӗ, ун чухне вӑл ҫав миллионшар калта виллисен юлашкисем пӗр вырӑнтах мӗншӗн ҫавӑн чухлӗ пухӑнса выртнине ӑнлантарса пама кӑлӑхах тӑрӑшнӑччӗ.Давыдов вспомнил про гигантские скопления костей вымерших ящеров, изучением которых занимался в Средней Азии, тщетно пытаясь дать удовлетворительное объяснение накоплению остатков миллионов ящеров в одних и тех же местах.
Ученӑй туйӑмӗпе вӑл халь хӑйӗн шухӑшӗсем лайӑх пулнине туйрӗ.Инстинктом ученого он чувствовал важность своих догадок.
Шухӑша путнипе вӑл вӑхӑт иртнине асӑрхаймарӗ, ӑнсӑртран сехет ҫине пӑхсан кӑна хӑй апатран тӑрса юлнине ӑнланчӗ те хӑй тӗллӗн хыттӑн ятлаҫса илчӗ. Весь уйдя в мысли, он не заметил времени и, только случайно взглянув на часы, понял, что пропустил обед, и крепко выругался.
