Текст: Х. Чӗре сасси
Шерккей хӑй килне ҫитиччен никампа та сӑмахламарӗ.Всю дорогу до дома Шерккей разговаривал сам с собой и с лошадью. Хапхи умӑнче ӑна Сайте кӗтсе илчӗ. У ворот его встретила Сайде. Упӑшкин кӑмӑлӗ ҫӗкленнине вӑл ҫийӗнчех асӑрхарӗ. Она сразу заметила возбужденное состояние мужа.
— Тата мӗн пулчӗ? — ыйтрӗ Сайте. — Что случилось? — спросила Сайде.
— Нимӗн те пулман-ҫке, — тавӑрчӗ Шерккей; унтан вай шухӑшӗ тӗлне пулнӑ сӑмахсене йӗркеллӗ ҫыхӑнтармасӑрах кала-кала пачӗ, — Ак, мана атӑ пачӗҫ, пиншакпа кӗпе те пачӗҫ, шӑлаварӗ те пурччӗ, Тухтара парса хӑвартӑм… — Ничего, — весело отозвался Шерккей и стал путанно рассказывать, что и как, — вот, сапоги мне подарили, рубашку, пиджак; и брюки были, да я их Тухтару отдал…
— Тупата, мӗн сӳпӗлтетен ҫак? — Чего ты несешь-то, никак в толк не возьму? Кам парса ячӗ? Кто подарил? Мӗн парса хӑвартӑм тетӗн? Кому ты что отдал? Паттӑра тухрӑнам? Иль в батыры вышел?
— Паттӑра… — В батыры. Паттӑра… В батыры… Ну, ут ячӗҫ. Ну, на скачках… Ман ҫӳренӗм чи малти вырӑна тухрӗ. Моя буланка первой пришла. Пӗрремӗш парне пачӗҫ… Вот за это и дали нам первый подарок. Ак, куратӑн пуль? Вот, видишь?
— Ай, курмасӑр, курмасӑ-ӑр!.. — Вижу, вижу… Чим-ха, мӗн кирлӗ мара калаҫатӑн? Только несешь ты какую-то околесицу. Ӑҫта ун пек, ытла… — тавҫӑрма хӑтланчӗ пулин те шанмасӑр сӑмах хушрӗ Сайте. Где уж тебе… — попыталась урезонить завравшегося Шерккея Сайде, но тот вдруг грозно прикрикнул.
— Хм… – Гм… Хӗрарӑм-ҫке! Женщина! Сана ҫын чӗлхипе калаҫҫӗ-ха ҫапла тесе, ӗненместӗн… Говорю тебе человеческим языком — ты не веришь! Ме, кӗртсе хур ҫаксене… На, занеси все это в дом… Чим, атти юрать-и хама, тӑхӑнса пӑхам. Постой, дай сапоги примерю, враз ли? — Шерккей урамрах, ҫӑпатине салтса, аттине тӑхӑнса пӑхрӗ. — Шерккей тут же разул лапти, надел сапоги. Ятне хӑй валли ҫӗлетнӗ тейӗн, шӑп кӑна. Обувка была пошита будто на его ногу. Ӑна каялла хыврӗ те пӗтӗм ҫыххине Сайтене тыттарчӗ. Довольный, он стянул сапоги и отдал Сайде.
Шерккей хӑй пурпӗрех Сайтене мӗн пулни-иртнине пӗтӗмпе каласа парас ҫук. Шерккей так и не сумел рассказать Сайде о том, как все было, — слишком переполняли его пережитые чувства. Сайте Тимрукран ыйтса пӗлӗ-ха, Селиме каласа парӗ ӑна. Ладно, расскажут Тимрук, Селиме… Вӑл хӑйне тыттарнӑ япаласене, хушнӑ пекех, килне кӗртсе хучӗ. А пока она заносила в дом подарки. Шерккей лашине витенелле ҫавӑтрӗ, курӑк пачӗ, лаши ҫинӗ вӑхӑтра вӑл ун ҫинчен куҫ илмесӗр савӑнса пӑхса тӑчӗ. Шерккей проводил лошадь в конюшню, задал свежей травы и снова — в который раз! — благодарно обласкал конягу.
…Кӗрекаҫ ҫеремӗнче ҫамрӑксем пурте Тухтара хупӑрласа илчӗҫ. …А в долине Керегась люди обступили со всех сторон Тухтара. Сӑмах вӗҫӗ ҫук вӗсен. Разговорам нет конца и края. Паянхи пек пысӑк уявра Тухтар пӗрремӗш хут кӑна ут ярса мала тухрӗ те, унта та, Нямаҫ хӑй хыҫне хӑварса, чаплӑ ята кӗчӗ. Несмотря на то, что Тухтар впервые за свою жизнь стал героем праздника, оставив позади себя Нямася, он сразу сделался почитаемым человеком.
— Каласа пар-ха, епле мала тухрӑн?.. Расспрашивали, как ему удалось выиграть гонки?
— Тимрукӗ мӗншӗн хӑй каймарӗ?.. И почему он, а не Тимрук скакал на своей лошади?
Пӗри ыйтать, тепри ӑна пӳлет. Вопросы, вопросы, вопросы… Тухтар, халиччен ҫынпа питех сӑмахласа кайманскер, мӗн ыйтнине тавӑрса калама та ӗлкӗреймест, кӗскен ҫеҫ ӑнлантарать: Тухтар, обычно не очень-то словоохотливый, едва успевал отвечать на них односложно:
— Ҫапла ҫав… — Такой вот…
— Хам кайрӑм… — Сам поехал…
Шерккей лашине Тухтар час-часах ҫитерме ҫӳретнине ял ҫамрӑкӗсем пурте тенӗ пекех пӗлсе тӑраҫҫӗ. Конечно, все знали, что Тухтар поит, кормит, ухаживает за лошадью Шерккея. Тимрукӗ вӗсен питех ун пек ҫӗре ҫӳреме юратмасть, Тухтар вара, лаша тесен, каҫса каять, хӑш чухне вӑл хӑй ҫиес ҫӑкӑрне те лашине парать, ҫитерме кайсан, шӑварасса та, ыттисем пек, ҫырмари тӑмлӑ-хӑйӑрлӑ шывпа шӑвармасть, каҫӑн-ирӗн юри Турикас хӗрринчи васана, тапса тӑран ҫӑлкуҫӗ патне чарӑнать… Тимрук не очень-то любит это занятие, а Тухтара хлебом не корми, дай побыть с лошадью, бывает, он и хлеб свой ей отдает, и поит ее не какой попало водой, а в любое время суток ведет на край Турикасинской ложбинки, где бьет чистейший родник.
Ҫамрӑксемпе калаҫнӑ хушӑрах Тухтар тӗрлӗ япала ҫинчен шухӑшлать, хӑй мӗнле ут ярса килнине аса илет. Говоря со сверстниками, Тухтар вспоминает все подробности нынешнего забега.
Паян вӑл мала тухасса ӗмӗтленменччӗ те. Признаться, он и не мечтал сегодня выйти победителем. Кунта пӗр ял лашисем кӑна марччӗ, аякран килнисем те йышлӑччӗ. Тем более что среди наездников были не только утламышцы, но и парни из других сел и деревень. Нямаҫсенех лаши шӑп урхамах темелле… Да что стоит конь Нямася — это же чистый урхамах!
— Ку мӗн тата санӑн? — А что это у тебя в руках?
— Парне. — Подарок, приз…
— Ҫак кӑна-и?.. — И это все?
— Ыттисене парса ятӑм… — Остальное я отдал…
Ку хура шӑлавар чиперех килӗшет пуль-ха. Брюки, пожалуй, ему будут в самый раз. Ҫынсем кулма пӑхӗҫ, Тухтар, ав, вӗҫкӗнлене те пуҫларӗ тейӗҫ. Только бы вот не засмеяли в деревне: Тухтар форсить надумал! Ӗнтӗ, тепӗр тесен тата, вӑрласа тӑхӑнни мар-ҫке. А с другой стороны, не украл ведь, а выиграл. Тухтар ҫавӑнтах Палюк сӑмахне асне илчӗ. И Тухтар вспомнил слова Палюка…
Акатуй иртрӗ, халӑх килнелле салана пуҫларӗ. Наконец затих, угас праздник. Такам Тухтара та пӗрле утма сӗнчӗ, анчах Тухтарӑн ҫак хушӑра пӗр-пӗччен пуласси килчӗ. Кто-то пригласил Тухтара пойти вместе, но ему захотелось побыть одному. Унӑн хирелле кайса ҫаврӑнас ӗмӗчӗ пур. Уйти далеко-далеко в поле и потом вернуться. Ҫапла шухӑшласа тӑнӑ вӑхӑтра хӑй хыҫӗнче палланӑ сасӑ илтӗнчӗ: Пока он стоял и раздумывал, как ему поступить, сзади раздался знакомый голос:
— Эсӗ мӗн, Тухтар, пӗчченех тӑратӑн? — Ты чего, Тухтар, стоишь тут один-одинешенек? Эпӗр сана кайнӑ пуль тесе. Мы думали, ты уже давно ушел…
Селиме иккен. Ба, да это Селиме. Тата Селиме тусӗ, Елисса. И подружка Селиме, Елисса!
— Мала тухрӗ-ҫке Тухтар, вӑл халь пирӗн еннелле пӑхмасть те ӗнтӗ, — шӳтлесе каларӗ Елисса. — Он же победитель, теперь в нашу сторону небось и не глянет, — подколола парня Елисса. — Ҫапла-и? — Так?
— Ҫапла пуль ҫав, кӑштах та вӗҫкӗнленме юрамасть-и вара? — кулкаласа илчӗ Тухтар та. — Пожалуй, так, а что, уж победителю нельзя немножко и поломаться? — Тухтар принял шутку девушки и улыбнулся.
Виҫҫӗшӗ пӗрле ҫаранпа васкамасӑр утрӗҫ. Все трое не спеша зашагали лугом.
Ешӗл ҫаран куҫа илӗртет. Зеленый луг радовал глаз. Ытармалла мар ырӑ шӑршӑ, тӗр-лӗ чечексем, умранах вӗҫсе иртекен тӗрлӗ тӗслӗ лӗпӗшсем чу-на савӑнтараҫҫӗ. В воздухе стоял аромат разнотравья и цветов; над головами порхали разноцветные бабочки.
Елисса утнӑ май чечек пуҫтарма тытӑнчӗ. Елисса на ходу стала собирать букет. Ӑна курах Селиме те ҫӗрелле пӗшкӗнчӗ, ал айне пулан илемлӗ чечексене тата пуҫларӗ. Селиме тоже последовала ее примеру.
— Тухтар, эс чечек татмастӑн-им? — илтӗнчӗ Елисса сасси. — Тухтар, а ты почему не рвешь цветы? — опять с подвохом спросила Елисса.
— Чечек-и? — тӗлӗннӗ пек пулса пӑхкаларӗ Тухтар. — Цветы? — удивился Тухтар. — Эпӗ чечек татса йӑлӑхнӑ та. — Я и без того устал уже собирать цветы…
— Ҫапах пире пӗрре те пуҫ кӑшӑлӗ ҫыхса параймарӑн-ха. — А нам все-таки не сплел ни одного венка.
— Ай, пуҫ кӑшӑлӗ тетӗн! — Ай, скажешь, венка! Вӑл ӑна ҫыхма та пӗлмест пуль? — кулса ячӗ Елисса. Да он и плести-то их не умеет! — хихикнула Елисса.
— Асту сана, пӗлмест пуль, — Тухтар ирӗксӗртен тенӗ пек чечек татма пӗшкӗнчӗ. — Это я-то не умею? — вскинулся Тухтар и тут же наклонился, сорвал несколько цветков. Чечекӗсем те ытла ачаш иккен, тытсассӑнах татӑлаҫҫӗ. Стебли цветков были настолько нежны и хрупки, что подламывались без усилий.
— Сан аллупа чечек мар, турат хуҫмалла… — Твоими руками не цветы срывать, а деревья крушить.
Тухтар халиччен чечеке ним вырӑнне те хуман — ҫӳренӗ, таптанӑ. Признаться, Тухтар до сих пор не обращал особого внимания на цветы — ходил по ним, топтал их. Кун ҫутине вӑл пуринчен ытла чечек ҫинче ирттернӗ темелле, хӑй ҫапах чечексен ятне те пӗлмест. И хотя почти все дни ему доводилось бывать в полях и лугах, названий цветков он почти не знал ни одного.
Чечек тата-тата, Тухтарпа хӗрсем ҫаран хӗрринелле пӑрӑнчӗҫ. Так, на ходу болтая и срывая цветы, Тухтар и девушки дошли до края луга.
Кӗрекаҫран халӑх саланнӑ. Народ с долины Керегась разошелся. Вӗлкӗшмест ӗнтӗ халь шур элем те. Уже не трепещет больше на ветру белый флаг. Пӗр-пӗр ҫивӗч маттур шӑчӑ тӑрӑх хӑпарса антарнӑ ӗнтӗ ӑна. Какой-нибудь шустрый малый влез по шесту вверх и снял его оттуда. Чӳмелкке Михали те хӑйӗн тертлӗ ӗҫне туса пӗтернӗ. Закончил свое хлопотное дело и Михаля Чумельке. Хӑшпӗр лупашкасенче ҫеҫ тӗллӗн-паллӑн ҫынсем ушкӑнланса ларкалани курӑнать, — хӑналанаҫҫӗ. Правда, то тут, то там на лужайках все еще сидят человек по пять-шесть — это угощаются друзья и родственники. Хушӑран юрлани те илтӗне-илтӗне каять. Кое-где уже затянули и песню.
— Тухтар, — терӗ Селиме, — эс пире ху мала тухни ҫинчен каласа та кӑтартмарӑн-ҫке? — Тухтар, — вдруг обратилась к парню Селиме, — а ты нам и не рассказал, как сумел прийти первым?
— Мӗн каламалли пур унта?— Да что тут сказывать? Эпӗ хам чупман-ҫке, лаша чупрӗ. Я ведь не сам бежал, лошадь…
— Каларӑн та! — Выдумал тоже! Лаши унта Нямаҫ тетесен те чупрӗ, темшӗн мала тухаймарӗ. Лошадь и у дяди Нямася бежала, только он не стал победителем.
— Эс, Тухтар, кайран курмарӑн-ха, — терӗ Селиме. — Ты, Тухтар, не видел, что после было, — продолжила Селиме. — Нямаҫ тетепе Михаля тете пӗр-пӗринпе ӗмӗрхи тӑшмансем пек хирӗҫсе кайрӗҫ, тупата. — Дядя Нямась с дядей Михалей так рассорились, что стали смертельными врагами. «Парне пирки сана мӗн каларӑм та мӗн каларӑм», — тет Нямаҫ тети. «Я что тебе говорил насчет подарка?» — все кричал дядя Нямась. Михаля тетен тӗнкине кӑларчӗ. Прямо душу вынул из дяди Михали. Леш, мӗскӗн, и-и-и, нимӗн калаймасӑр тӑчӗ. А тот, бедняжка, и сказать ничего не может… Ҫапӑҫсах каяҫҫӗ пуль тенӗччӗ. Я думала, они подерутся. Мерченпе иксӗмӗр вӗсем патӗнчен аран хӑтӑлтӑмӑр…. Мы с Мерчень еле-еле от них избавились. Тухтар, парнӳне кӑтарт-ха пире? Тухтар, а покажи-ка нам свой подарок?
— Ак тата!— Ну? Хӑвӑн аллупах патӑн-ҫке вӗсене? Ты ж мне его своими руками вручила!
— Мӗн калама ун чухне, — терӗ Селиме. — Да чего уж там, — смутилась Селиме. — Парнене мар, ҫын ҫине пӑхма та вӑтанса тӑтӑм, ҫӗр тӗпне анса каясса ҫитрӗм. — Тогда я не то что на подарок, на людей глаз боялась поднять, готова была сквозь землю провалиться…
— Епле хушрӗҫ сана ҫав ӗҫе? — пӗр кулмасӑр ыйтрӗ Тухтар. — А как это тебе поручили такое дело? — вполне серьезно спросил Тухтар.
— Михаля тете шухӑшласа кӑларнӑ ӗнтӗ ӑна. — Да дядя Михаля это придумал!
Селимепе Елисса Тухтарӑн парнине чарӑнса тӑрса пӑхрӗҫ. Селиме и Елисса принялись разглядывать подарок Тухтара.
— Лайӑх йышши тавартан пулас, кӗленче пек яка, — терӗ Селиме. — Наверно, из хорошего материала сшиты, ишь, как зеркало блестят, — одобрила брюки Селиме. — Ку хайхи пиншакпа тӑхӑнма та чухах пуль? — Вот с тем пиджаком и наденешь, правда?
— Юрать пуль тетӗп. — Да, можно будет…
— Чим-ха, сана эп паян хам ятӑмран та пӗр-мӗскер парӑп-ха. — Постой, я же тебе от себя подарок приготовила!
— Мӗн тата?- А что так?
— Э-э, ҫук, вӑхӑт ҫитиччен каламастӑп, — пӳрнипе юнарӗ Селиме. — Э-э, нет, раньше срока не скажу, — Селиме погрозила тонким пальчиком.
— Ут ярса килнӗ чух хӑрамарӑн та-и? — пӗлесшӗн пулчӗ Елисса. — А не страшно было, когда тебя лошадь понесла? — все допытывалась Елисса.
— И-и, тусӑм, вӑл нимӗнрен те хӑрамасть. — И-и, подружка, он ничего не боится!
Селиме парнене, тирпейлӗн чӗркесе, хуҫине тыттарчӗ. Селиме вручила хозяину, аккуратно завернутый подарок.
— Мӗн хӑрамалли пур унта, ларса кӑна пыр, — терӗ Тухтар, Елисса енне пӑхса. — А чего бояться-то, сиди себе да отдыхай, — Тухтар с улыбкой посмотрел на Елиссу.
— Ӳкесрен ара. — А если упадешь? Лашу ӗрӗхсе кайӗ те… Вздыбится лошадь, и…
— Ӗрӗхмест, чӗлпӗртен тытса пыратӑн-ҫке. — Не вздыбится, я же крепко за повод держался.
— Тухтар, эс калатӑн та, — пӳлчӗ ӑна Селиме. — Ну ты скажешь тоже, Тухтар, — вступилась за подругу Селиме. — Унта пӗр чӗлпӗр тытса пырасси кӑна мар пуль ҫав. — Там небось надо уметь не только за повод держаться. Лашисене ыттисем те тытса пычӗҫ те мала тухаймарӗҫ… Там, наверно, многие держались за лошадь, да что-то немногие первыми пришли…
— Ак, ку тата мӗнле чечек? — сӑмаха тепӗр май пӑрчӗ Тухтар. — Смотри, а это что за цветок? — решил переменить тему разговора Тухтар.
— Чикен курӑкӗ теҫҫӗ ӑна. — Синеголовник его называют.
— Пирӗн атте ҫак курӑка, ӑшне хытӑ кӗрсен, чей вырӑнне вӗретсе ӗҫет, — терӗ Елисса. — Наш отец его вместо чая пьет, когда животом мается, — пояснила Елисса.
— Чарӑнать тет-и вара ӑш ыратни? — пӗлесшӗн пулчӗ Тухтар. — И что, помогает? — поинтересовался Тухтар.
— Чарӑнать тет ҫав, сиплӗ курӑк тет. — Помогает, хорошая, целебная это трава. Малтан вӑл ӑна ӑшӗ ыратнӑ тӗле тытса сӑвать, кайран вӗретсе ӗҫет. А еще лучше сначала ее подержать на больном месте и наговор прочитать, а потом чай из нее заварить.
— Мӗнле сӑвать? — ыйтрӗ Тухтар.— А какой наговор-то надо читать? — спросил Тухтар.
— Такмакӗ пысӑк: «Пӗр чикен сӑвап, виҫ чикен сӑвап», — тесе тӑххӑра ҫити ытӑ хисеплесе каять те унтан ҫапла майпах кутӑнла хисеплесе килет, кайран: «Пӗр чикен сӑвӑп — пӗртте ан пултӑр», — тесе пӗтерет. — О-о, он очень длинный, надо сначала с одного до девяти раз сказать: «Один синеголовник люблю, два синеголовника люблю…» и так до девяти, а потом — обратно от девяти до одного так же. Ҫавӑн пек унӑн такмакӗ. Вот такой наговор.
— Ай, тем те шухӑшласа кӑларӗҫ ҫав, — кулса ячӗ Селиме. — Ай, придумают же бог знает что! — усмехнулась Селиме.
— Такмакӗ мӗнле-тӗр те, курӑкӗ сиплӗ пулма пултарать пуль, эмелсене те курӑкран тӑваҫҫӗ, тет, — хушрӗ Тухтар. — А что, пусть этот наговор так себе, зато польза от травы, наверное, есть: лекарство-то ведь тоже из трав делают, — возразил Тухтар.
Хӗрсем пӗр ҫӗклем чечек татса пуҫтарчӗҫ. Девушки собрали целую охапку цветов.
— Кӑҫалхи пек чечек нумаййине астумастӑп та, — терӗ Селиме, усӑнса аннӑ ҫӳҫ тунине ҫурӑмӗ ҫинелле ывӑтса. — Я не помню, чтобы так много, как в этом году, было цветов, — сказала Селиме, откидывая назад сползшую на грудь косу. — Чимӗр-ха, атьӑр, ҫакӑнта ларса, пуҫ кӑшӑлӗ ҫыхар. — А давайте вот здесь присядем и венки сплетем?
— Лартӑмӑр, — терӗ Елисса, ҫӗрелле пӗшкӗнсе. — Давайте присядем, — согласилась Елисса и опустилась на лужайку.
Вӑл чечекӗсене хӑй умне пӑрахрӗ те чиперрӗн майлашӑнса ларчӗ. Аккуратно уложила возле себя цветы. Селиме унпа юнашар вырнаҫрӗ. Селиме устроилась рядом, довольно. — Эх, курӑкӗ епле ҫемҫе, ытармалла мар. — Эх, какая трава мягкая, просто перина!
— Хӗрсем, элле ывӑнтӑр-и? — ҫаплах чечек татнӑ май ыйтрӗ Тухтар. — Что, девчата, устали? — Тухтар все еще срывал цветы — вошел парень во вкус.
— Ывӑнтӑмӑр, Тухтар, ывӑнтӑмӑр… — Устали, Тухтар, устали. Кил-ха кунта эс те, хамӑр хушӑмӑра лартӑпӑр. Иди и ты к нам, присядь рядышком.
Тухтар вӑтана-вӑтана вӗсем патне пычӗ. Тухтар, несколько смущенный, подошел к ним. Чӗркемне хӑй хыҫнелле пӑрахрӗ, алӑ вӗҫҫӗн тӗренсе, курӑк ҫине выртрӗ, унтан ҫӗкленсе ларчӗ. Бросил собранные цветы, опустился на траву, блаженно вытянулся во весь рост, но скоро поднялся, сел.
— Эс кӑваккуҫ кӑна татнӑ-ҫке? — ыйтрӗ Селиме, пӳрнинчи кӑвак куҫлӑ ҫӗррине тӳрлеткелем пек туса. — Ба, да ты одних синих цветов насобирал! — удивилась Селиме, как бы невзначай поправив колечко на пальце с голубым камушком.
— Хӑшне татмаллаччӗ тата? — А какие же надо было?
— Ай, тусӑм, эс пӗлместне вара, вӑл кӑвак куҫа кӑна савать-ҫке? — Ай, подруженька, иль ты не знаешь: он же любит только синеглазых!
— Пирӗн пеккисене ним вырӑнне те хумасть-и? — Нас, выходит, он ни во что не ставит?
— Чӑнах, Тухтар, ҫаплах-и? — Правда, Тухтар, не ставишь?
— Селиме пӗлсех калать пуль ентӗ, — кулкаларӗ Тухтар. — Наверно, Селиме знает, коль говорит, — отшутился Тухтар.
— Тупата, ӑҫта кайса кӗмелле ӗнтӗ ман пек чакӑр куҫлисен? — А куда же мне деваться, такой черноглазой? Тусӑмӑн та кӑвак куҫ мар, хура куҫ… Да и у подружки вон глаза то же не синие, а темные…
Пуҫ кӑшӑлӗ ҫыхма тытӑнчӗҫ. Так стали сплетать венки. Елисса тавраналла пӑхкаласа илчӗ. Елисса огляделась по сторонам. Ҫывӑхра ҫынсем курӑнмаҫҫӗ. Нигде ни души. Вӑл майӗпен кӑна юрӑ пуҫласа ячӗ: И она негромко запела:
Ҫеҫенхир варринче шур юр ҫунӑ,
Ҫырла ҫеҫки чечекӗ епле-ши? В чистом поле выпал белый снег, Каково под ним цветущим ягодам?
Ай-хай, ҫамрӑк пӗвӗм, хура куҫӑм,
Кам куҫӗнчен пӑхмашкӑн ӳсрӗн-ши? Ой да, в чьи глаза придется мне, Черноглазой девице, заглядывать?
Утҫӑм лайӑх тесе, ҫула ан тух,
Сар ылтӑн пек пӳҫна ҫухатӑн;
Чӗре савман ҫынна, тусӑм, ан тух,
Ӗмӗрлӗхе хӑвна ҫухатӑн…Ненадежен резвый конь в пути — Золотом волос платить придется; Замуж за немилого идти — Днем и ночью слезы лить придется.
Селиме те юрра хутшӑнчӗ: Селиме поддержала подружку:
Шурӑ юрсем ҫӑвать, пушмак путать,
Шурӑ пурҫӑн пиҫиххи кам ҫыхать;
Каласамчӗ, тусам, чӑн тӳррипе —
Санӑн чуну кама та пит савать,
Манӑн чунӑм сана-ҫке пит савать. Как на белом снегу след башмаков, Кто повяжется белым поясом? Дай понять мне, дружок, без лишних слов, Кто же нынче тебе по сердцу? А ведь ты мне всегда по сердцу…
Хура вӑрман хыҫне шур юр ҫунӑ,
Хура сӑсар тухса йӗр хывнӑ,
Хура сӑсар йӗрсене ман йӗрлес ҫук,
Аттей-анне хушнинчен иртес ҫук… Там, за темным лесом, белый снег, Черная куница тянет след, Не пройти мне по следу до конца, Не ослушаться матери и отца…
Тухтар итлесе тӑрать, вӑл юрламасть. Тухтар, молча слушая нежную мелодию. Итлет те кӑшӑл ҫыхать. Слушая, он плел венок.
— Тухтар, — чӗнчӗ ӑна Елисса, — кала-ха пире, кам ҫав санӑн савнӑ тусу? — Тухтар, — окликнула его Елисса, — скажи нам как на духу: кто твой самый любимый друг?
— Манӑн-и? — вӑрӑм чечек тунине чӗрнипе касса татрӗ Тухтар. — Мой? — Тухтар ловко оборвал длинный стебель цветка ногтем. — Савнӑ тус манӑн… ак ҫаки чечек пуль… хир савма пултарӗ… — Вот этот цветок, наверно… еще, может быть, поле… Урӑх кам мана савтӑр? Кто ж еще меня полюбит?
— Эпӗ мар-и вара? — кулса илчӗ Селиме. — Значит, не я? — улыбнувшись, то ли в шутку, то ли всерьез, спросила Селиме. — Хам ята асӑнасса кӗтнӗччӗ-ха эп. — А я-то ждала, что ты мое имя назовешь…
Тухтар ӑна куҫран пӑхрӗ те йӑл кулчӗ, хӑй ҫавӑнтах панулми пек хӗреле пуҫларӗ. Тухтар заглянул ей в глаза, улыбнулся и… покраснел как румяное яблоко.
— Ан кала, ан та кала, Тухтар, хамах пӗлетӗп! — терӗ Елисса. — Не говори, не говори, Тухтар, я и сама теперь все знаю! — заверещала Елисса. — Тусӑм чӑнласах калать, Тухтар, вӑл сана пит юратать. — Подружка говорит правду, Тухтар: любит она тебя…
— Чипер калаҫ, тусӑм! — — Ну, ты не очень-то, подружка! — Селимен те пит-куҫӗ вӗрилене пуҫларӗ… Кровь прихлынула и к щекам Селиме.
Хӗрсем кӑшӑл ҫыхса пӗтерчӗҫ. Ну вот и готовы венки у девушек. Тӗрлӗ тӗслӗ чечексене йӗркеллӗн майлаштарса тухнӑ пуҫ кӑшӑлӗсем пит илемлӗ. Сплетенные из разных цветов, они получились очень красивые. Вӗсене яла ҫитиччен пуҫа сырма та юрать. Теперь до деревни можно пройтись в них. Яла кӗреспе пӗр-пӗр ҫатан тӗкми ҫине лартса хӑвараҫҫӗ. А в деревне придется снять и повесить на какой-нибудь плетень — таков обычай.
— Пӑх-ха, Тухтар, аван кӑшӑл пулчӗ-и? — Взгляни, Тухтар, красивый венок получился?
— Пит чечен кӑшӑлсем ҫыхрӑр. — Очень красивые венки сплели…
Елисса тӑхӑнса пӑхать, пӗчӗкрех иккен-ха, тата кӑшт хушмалла. Елисса примерила — маловат, добавила еще цветов.
— Эпӗ малтанах виҫсе пӑхрӑм, — хӗрле ҫыхнӑ тутӑрӗ ҫине лартса пӑхрӗ Селиме. — А я даже не примеряла, — Селиме уже надела венок поверх красного платка. — Ак пулчӗ те… А получилось в самый раз. Кӳр, Тухтар, сана кӑшӑл вӗҫ питӗрме пулӑшам. — Давай, Тухтар, помогу тебе завершить венок.
Ҫак ача-пӑча ӗҫӗ Тухтара йӑлӑхтарсах ҫитернӗччӗ, хӗрсене пула кӑна вӑл, ытахальтен тенӗ пек, пуҫ кӑшӑлӗ ҫыхса аппаланчӗ. Тухтару эти детские забавы, признаться, уже надоели, и он терпел все это лишь из уважения к девушкам. Селиме ун ӗҫне малалла тӑвӑп тенӗрен Тухтар савӑнса кайрӗ. Когда Селиме предложила ему помощь, Тухтар очень обрадовался.
— Сан кӑшӑлу пӗр йышши чечекрен кӑна иккен. — А у тебя венок из одних синих цветов! Кай, тупата, тусӑм, кур-ха, капла тата илемлӗрех-ҫке, — терӗ Селиме, пуҫ кӑшӑлне Тухтар аллинчен илсе. Но так он даже красивее, чем наши, получился, смотри, подружка, — Селиме взяла венок из рук Тухтара. — И-и, пӗтӗмпех кӑвак чечексем. — Одни голубые цветы…
— Ну, Тухтар, — кулкаласа, сӑмах хушрӗ Елисса та, — пӳлӗх умӗнче калатӑп, ҫакӑн пек кӑшӑл мана та ҫыхса памасан, тусӑма памастӑп сана, илтетне? — Ну, Тухтар, говорю перед пюлехом: если не сплетешь мне такой же венок, не отдам тебе мою подружку, слышишь? — смеясь, сказала Елисса.
— Манӑн урӑх чечек те юлмарӗ. — А у меня цветов больше нет!
— Ҫапла пуль ӗнтӗ… — Да, жалко, конечно…
Васкамасӑр ҫывхарать ҫуллахи каҫ. Не спеша опускается летняя ночь. Ял хӗрринчи ҫырма-ҫатра тӑрӑх шур мамӑк пек ҫӑра тӗтре хӑпарать. Над оврагом по краю деревни поднимается беловатый густой туман. Вӑрман ҫийӗ, кӑвакарса, пӗлӗтпе пӗрлешет те катаран питех палӑрми пулать. Лес смешивается на горизонте с облаками и становится неразличимым. Каҫхи уҫӑ сывлӑш ҫанҫурӑма эпеклет, кӑштах ҫӳҫентернӗ пек туйӑнать. Прохладный вечерний воздух освежает тело, немножко даже холодит.
— Ах, кая юлатпӑр-ҫке капла, вӑййа тухма ӗлкӗреймӗпӗр, — пӑшӑрхана пуҫларӗ Елисса. — Ой, как мы припозднились, на хоровод, гляди, не поспеем! — заволновалась Елисса.
— Кунтан тӳрех тухатпӑр эпӗр. — Да мы прямо отсюда и пойдем. Хамӑрпа пӗрле Тухтара та илсе каятпӑр… И Тухтар с нами. Пыратна, Тухтар? Пойдешь, Тухтар?
— Мӗнле-ха капла…— Как же так… Алӑра япала пур-ҫке манӑн… У меня вещи в руках…
— Ӑна хамӑр пата кӗртсе хурӑпӑр. — А мы их к нам занесем и оставим.
Селиме сӑмахӗпе килӗшмеллех пулчӗ Тухтарӑн. Тухтару пришлось согласиться с предложением Селиме. Хӑй тем вӑтанатчӗ пулин те, паян хӗрсемпе пӗрле вӑййа кайма кӑмӑл турӗ. Он по-прежнему чего-то стеснялся, но и желание пойти с девушками именно сегодня было велико.
Вӑйӑра темрен вӑтанмалли ҫук иккен; пурте ялти ҫамрӑксем, палланӑ ҫынсем. На гуляниях, конечно, нечего стесняться: все с одной деревени, все знакомые. Пӗр-пӗринпе тытӑнса, ҫамраксем сӑвӑ каларӗҫ, Тухтар та хӑйне ял ҫамрӑкӗсемпе пӗр танлӑ шутла пуҫларӗ. Встав в хоровод, молодежь читала стихи, и Тухтар почувствовал себя своим.
Автан авӑтас умӗн ҫеҫ вӑйӑ саланчӗ. Гуляние завершилось почти с петухами. Хӗрсем касси-кассипе алла-аллӑн тытӑнчӗҫ. Девушки со своих улиц, взявшись за руки, группами расходились по домам. Каччисем вӗсем хыҫҫӑн пыраҫҫӗ, пурте пӗрле, сӑвӑ каласа, килӗсене таврӑнаҫҫӗ. Парни чуть позади них шли гурьбой, перебрасываясь шутками, частушками.
Тухтар ҫеҫ сӑвӑ каламарӗ: ҫапах та кӗҫӗр унӑн чӗри ҫӗкленчӗ, чун хавалӗ хавасланчӗ, хӗпӗртерӗ: халиччен кӑлӑхах ҫӳремен иккен вӑл ҫамрӑксен вӑййине. Тухтар так и не осмелился спеть в хороводе, и все же настроение у него было приподнятое, душа ликовала, и он даже пожалел о том, что не ходил до сих пор на вечерние игры.
Селимесен тӗлне ҫитеспе вӗсем виҫҫӗшӗ пӗрле тӑрса юлчӗҫ. На подходе к дому Селиме они остались втроем. Ытти ҫамрӑксем тӑвалла иртрӗҫ. Остальные молодые люди разошлись. Часах Елисса та, Тухтарпа Селимене ырӑ сунса, килне васкарӗ. Но вскоре Елисса распрощалась с Тухтаром и Селиме и поспешила домой. Хурама айӗнче Тухтарпа Селиме иккӗшӗ кӑна тӑрса юлчӗҫ. И Тухтар оказался один на один с Селиме.
— Эп сана ҫыххӑна кӑларса парам-ха — асилтерчӗ Селиме, Тухтара куҫран пӑхса. — Я тебе сейчас твой подарок вынесу, — напомнила Селиме, ласково посмотрев парню в глаза.
Тухтар хӑйне мӗн каласса кӗтсе тӑмасӑрах, вӑл ҫил хапхинчен кӗрсе кайрӗ те, пӗр чӗркем вырӑнне икӗ чӗркем илсе тухса, Тухтара тыттарчӗ. И, не дожидаясь ответа Тухтара, скользнула через калитку и вскоре вернулась с двумя свертками.
— Ку мӗскер тата? — А это еще что?
— Ку вӑл… — А это… Каларӑм-ҫке, пӗр-мӗскер парӑп тесе?.. Ну я же тебе сказала, что приготовила для тебя что-то… Хам ятӑмран парне паратӑп… асӑнмалӑх… — вӑтанса та майӗпен, хӑйне ҫеҫ илтӗнмелле каларӗ Селиме. От себя лично подарок… на память… — смутившись, тихо, так, чтобы слышал только Тухтар, сказала Селиме. — Иртнӗ уйӑхрах ҫакна тума пуҫланӑччӗ сан валли, ӗнер туса пӗтертӗм. — Я еще в прошлом месяце его начала и только вчера закончила…
Тухтар вӑтанса ҫавӑркаларӗ ҫыххине.Тухтар, тоже смущенный, вертел сверток в руках.
— Тавтапуҫ, Селиме… — Спасибо, Селиме… Унта мӗн иккенне пӑхма юрать пуль? А можно посмотреть, что там, внутри?
— Халь мар, Тухтар, килне ҫитсен курӑн… — Не сейчас, Тухтар, дома посмотришь. Хӑвна килӗшмесен, каялла хамах тавӑрса пар. Не понравится — обратно мне вернешь.
— Мӗншӗн аплах тата? — Это еще почему?
— Сана хӑвна килӗшекен япала парасшӑн эпӗ. — Я хочу подарить тебе то, что тебе понравится. Тен, эсӗ те мана мӗнле те пулин парне парӑн. Потом, может, и ты мне сделаешь какой-нибудь подарок…
— Йышӑнатӑн пулсан… — А примешь?
— Сӑмах та ҫук.— Безусловно.
— Пит чипер япала парӑп сана та, — Тухтар каллех салтса пӑхасшӑн пулчӗ. — Я подарю тебе очень красивую вещь, — Тухтар снова сделал попытку развернуть сверток.
— Кайран темерӗм-и? — чарчӗ ӑна Селиме, итлемен ачана хӑтӑрнӑ пек. — Нет-нет, я же сказала — потом! — остановила его Селиме, как непослушного ребенка. — Урамра аван мар, ҫын курса хамӑра вӑтантарӗ, килне илсе кайсан та курма ӗлкӗрӗн. — Нехорошо это делать на улице, люди могут увидеть, дома успеешь посмотреть…
Хирӗҫлисен пахчинчи лапсӑркка йӑмра тӗлне пулнӑ уйӑх хушӑран шупкан курӑнать те пытанать, курӑнать те пытанать. Из-за раскидистой ветлы, что растет напротив дома через улицу, выглядывает и снова прячется бледная луна. Вӑхӑчӗпе вӑл, ҫулҫӑ хӳттине кӗрсе, турат ҫине выртса каннӑ пек курӑна-курӑна каять. А временами кажется, что она сидит на ветвях — отдыхает. Каҫхи ялта шӑп, тинех сас-чӳ илтӗнмест. Ночная деревня тиха, не слышно ни звука. Урам варринчи йывӑҫсем ҫинче ҫеҫ хура кураксем, хӑйсен йӑвисене вырнаҫсарах ларнӑ май, хутран-ситрен кранклаткаласа илеҫҫӗ те чарӑнаҫҫӗ. Только на деревьях посередине улицы сонно вскрикивают грачи, высиживающие птенцов в гнездах. Хушӑран тата таҫта нӑрӑ нӑрӑлтатса вӗҫсе каять. Да изредка с ноющим жужжанием пронесется одинокий бессонный жук.
Тухтарпа Селиме вӑхӑтлӑха иккӗшӗ те калаҫма чарӑнчӗҫ. Тухтар с Селиме тоже замолчали на некоторое время. Ҫавӑн пек вӑл: курман чухне темтепӗр калас килет пек, куратӑн та — сӑмах та тупӑнмасть. Так уж повелось: когда не видишь друг друга — наговорил бы бог знает что, а увидел — и слова куда-то исчезают… Ӑҫта ҫав асра шӑраннӑ канӑҫсӑр шухӑшсем ҫинчен каласа памалли сӑмахсем? Где же оно, то слово, которое выразило бы все беспокойные мысли, не покидающие тебя ни днем, ни ночью?! Тухтар пӗлмест-ҫке ҫав сӑмахсене. Тухтар не знает таких слов. Унӑн чӗри ҫумӗнче кӑна, темле, халиччен хӑй пӗлмен хаклӑ туйӑм вӗчӗлтетсе тӑнӑ пек-ха, ҫав туйӑм халь-халь вӑй илсе амаланассӑн, сиксе тухассӑн сисӗнет, тапса тӑрать, ҫапах та сиксе тухаймасть. Но зато он ощущает, что то слабое, неопределенное, но желанное чувство становится сильнее, определеннее, того и гляди оно вырвется наружу, но никак еще не решится на это. Хӗре вӑл ҫак самантра тем каланӑ пулӗччӗ: «Пӑхсамччӗ, тусӑм, мана куҫран, эпӗ ҫавӑншӑн та сан умӑнта пуҫӑма хума хатӗр», — тейӗччӗ — Тухтарӑн хӑюлӑхӗ ҫитмест. «Милая, посмотри же мне в глаза, ведь я готов за одно это склонить перед тобой голову», — хочется сказать Тухтару, но нет, не хватает парню смелости. Унӑн хулӑн-хулӑн кӑтрисем шурӑ ҫамкине сарлакӑшпе витсе анаҫҫӗ. Его кудрявые черные волосы густо покрывают широкий лоб. Ҫав кӑтрасем илертмеҫҫӗ-ҫке Селимене, ҫук, темле урӑх хӑват, шалти чун варӗ ҫывхартать ӑна Тухтар патне. Но не эти смоляные кудри влекут к Тухтару Селиме — ее манит какая-то другая, внутренняя сила его души. Селиме хӑй те, Тухтар пекех, калас тенӗ сӑмахне ҫавӑрса калама хӑю ҫитереймест. Селиме тоже, как и Тухтар, растеряла все слова, приготовленные заранее. Паян ут ярса таврӑннӑ чухне те, иртнӗ кунхине кашкӑр хӑратсан, вӑл ӑна тӑнран кайнӑ ҫӗртен вӑратса, ура ҫине тӑратнӑ чухне те, тата тахҫан-тахҫанах-ха вӑл — алла пӗрремӗш хут ҫурла тытса ыраш вырма вӗреннӗ чух та, Тухтар Селимешӗн хак хума ҫук лайӑх ҫын пек туйӑнчӗ. Хотя и сегодня, когда он выиграл гонки, и раньше, когда спас ее от волков, и когда учил ее, впервые взявшую в руки серп, жать, — всегда он был для нее самым лучшим, самым добрым… все это Селиме помнит и хранит в душе постоянно. Ачалла пулман иккен ҫав туйӑм: вӑл, кунсерен те каҫсерен вӑй илсе, арасланнӑҫемӗн арасланса пынӑ та паян акӑ чӑтӑм картӗнче текех шӑнӑҫаймасть. Значит, это было не просто детское чувство благодарности к нему: оно день ото дня набирало силу, росло и вот сегодня уже не может удержаться в рамках терпенья. Калинччӗ Тухтар пӗр сӑмах та пулин. Ну хоть бы спросил Тухтар: «Селиме, эс мана саватӑн-и?» — тесе ыйтинччӗ. «Селиме, ты любишь меня?» Ҫук, ыйтмасть… Нет, не спрашивает…
Ҫапла вӑхӑт иртрӗ, вӑхӑт ытларах та иртрӗ. Так, в молчанье, прошло время, и довольно много.
— Ну, ҫитет пуль, Тухтар, санӑн та кӗрсе выртмалла. — Ну, хватит, пожалуй, Тухтар, тебе пора ложиться… Чипер кай… До свидания…
— Чипер юл… — До свидания… Халех килне кӗртес килмест-ҫке манӑн сана. Только мне не хочется тебя отпускать…
— Мӗншӗн?- Почему?
— Хам та пӗлместӗп мӗншӗнне. — Сам не знаю, почему.
— Эп пӗлетӗп мӗншӗнне, — терӗ Селиме, кӑштах тӑрсан. — А я знаю, — помедлив, вдруг сказала Селиме.
— Мӗншӗн тейӗн? — Ну скажи…
— Калам-и, чӑнах? — Сказать, правда, сказать? Кулмӑна манран? — А смеяться надо мной не станешь? — Селимен вӑрӑм куҫ хӑрпахӗ час-часах сиккелесе илчӗ. Длинные ресницы Селиме быстро-быстро задвигались вверх-вниз, вверх-вниз.
— Ак ӗнтӗ тата!— Ну вот! Кала тетӗп-ҫке,.. Говори, конечно…
— Эс мана са-ва-тӑн… — Потому что ты меня любишь! Ҫапла-и?.. Ведь так? Ҫапла мар-и, Тухтар? — хӑлхана аран илтӗнчӗҫ хӗр сӑмахӗсем. Или не так, Тухтар? — еле донеслись до слуха парня сказанные полушепотом слова.
Тухтар ҫамки ҫинчи ҫӳҫне тӳрлеткелерӗ те куҫне мӑч-мӑч хупкаласа илчӗ. Тухтар откинул со лба волосы и растерянно поморгал глазами.
— Ҫапла мар-и? — каллех ыйтрӗ Селиме. — Что, не так, Тухтар? — встревожилась Селиме. — Ну, Тухтар, илтнӗ пул эппин: эп те сана саватӑп, са-ва-тӑп…, пӗтӗм чӗререн… — Ну, Тухтар, тогда слушай: я тоже люблю тебя, слышишь — люблю… от всего сердца… Халь кай ӗнтӗ… А теперь иди… Чипер кай! — хӑвӑрт-хӑвӑрт тӑкӑнчӗҫ Селиме сӑмахӗсем. Доброго пути! — скороговоркой произнесла Селиме.
Тайӑлнӑ ҫил хапхинчен Селиме васкавлӑн кӗрсе кайрӗ те, пӑлтӑр пусми ҫине чупса хӑпарса, алӑк леш енне пытанчӗ. Селиме быстро скрылась за покосившейся калиткой, взбежала по ступенькам крыльца и спряталась за сенной дверью. Унӑн шурӑ кӗпи куҫран ҫухалчӗ. Ее белое платье мелькнуло в последний раз. Алӑк вӑраххӑн хупӑнчӗ. И дверь медленно закрылась.
Селимен сӑмахне илтнӗ Тухтар пӗр вӑхӑта аптраса ӳкнӗ пек пулчӗ. Услышав признание Селиме, Тухтар в первые минуты не соображал ничего. Хӗре вӑл пӗр сӑмах та тавӑрса калаймарӗ… И в ответ не сказал девушке ни слова…
Темле куҫа курӑнман асамлӑ ҫунат Тухтарӑн вӗри чунне ачашшӑн та ҫепӗҫҫӗн ҫупӑрларӗ. Тухтару казалось, что кто-то невидимый обласкивал его пылающую душу нежными крылами. Унӑн мӑшӑр куҫӗнче сӳнми ҫутӑ выляса йӑлкӑшать. В его глазах пылал огонь разгорающейся любви. Пуҫӗнче капланнӑ шухӑшӗсем, сӑмахланма ӗлкӗреймесӗрех, ҫамрӑк чӗрине таҫта ҫӳле-ҫӳле — ҫут тӗнче тӑррине-и е куҫ ҫавӑрса илейми юмахри инҫетлӗхе — илсе хӑпартрӗҫ… В голове одна за другой рождались мысли, не успевая облекаться в слова, и уносили молодое сердце куда-то в небесную высь, далекую сказочную даль…
Чим-ха, тен, чӗринчи ӗмӗт сасси кӑна ҫапла илтӗнчӗ пуль. Постой, а вдруг это был только голос его сердца, а не явь?.. Тухтар ҫапах та вӗҫӗмсӗр: «Селиме, Селиме… Селиме…» — тесе пӑшӑлтатрӗ. И все же Тухтар шептал одно-единственное слово: «Селиме… Селиме… Селиме…» Ҫав ытарайми ятран урӑх нимӗн те асне килмест унӑн ҫак самантра. Кроме этого имени в мозгу не отражалось больше ничего другого. Ял ҫамрӑкӗсем умӗнче халиччен сӑмах пуҫласа калаҫма хӑяйман Тухтар Селимене тем каласшӑнччӗ, анчах пӗр сӑмах та чӗнеймерӗ. Эх, уж эта его стеснительность, ведь он ни слова не промолвил в ответ на признание Селиме. «Юрӗ, юрӗ», — тенӗ пулсан та, вырӑнлӑ пулнӑ пулӗччӗ, шет, ӑна та пулин калаймарӗ. Ну хоть бы сказал: ладно, хорошо… и то было бы к месту, так нет, не сказал даже этого… Ҫапах ун шӑпине телей килсе ҫитрӗ иккен. И тем не менее он безумно счастлив: и в его судьбе засветилась любовь! Чӑнах-ши?.. Неужто это правда?..
Тухтар хӑй сисмесӗрех алӑк ҫинелле пӑхрӗ.Тухтар невольно взглянул на дверь. Килне кӗрсех кайрӗ-ши вӑл?.. В самом деле она зашла в дом? Урӑх тухмасть те-ши?.. И уже больше не выйдет?..
Ҫапла вырӑнӗнчен тапранмасӑр пӑхса тӑчӗ Тухтар. Так стоял Тухтар, обалдевший от счастья, и не мигаючи смотрел. Пӑхасса вара тӗттӗм витӗр шӑтарас пек, алӑк витӗр те курассӑн тинкерчӗ. И смотрел на дверь, словно надеялся сквозь ночную темень и толщу дерева увидеть любимую. Селиме курӑнмарӗ. Но Селиме не показалась более. Тухтарӑн чӗри ҫӗкленчӗ те, вӗчӗрхенчӗ те. Сердце Тухтара то взлетало, то ухало вниз. Ҫак самантра хӑйне вӑл ҫурт умӗнчи лаштра хурамана та, ҫавӑрса тытса, вӑтӑрса кӑларас пек вӑйлӑн туйрӗ. В эту минуту ему казалось, что он нипочем вырвет с корнями вековой тополь, что с незапамятных времен рос тут, возле дома Селиме.
Акӑ алӑк тинех шӑлтлатса хупӑнчӗ. И вдруг негромко щелкнула задвижка двери. Эппин, Селиме кӗрсе кайман пулнӑ иккен-ха. Выходит, Селиме все это время стояла в сенях? Шет, вӑл та халех кӗресшӗн марччӗ пуль? Может, сейчас она выйдет снова? Ҫывӑрма пулать-и вара кӗҫӗрхи каҫ?.. Разве возможно уснуть в такую ночь?.. Халиччен аса илмен шухӑшсем тинех вӑранчӗҫ те, каччӑ канӑҫлӑхне ҫухатрӗ. Взбудораженный нахлынувшими чувствами, парень потерял всякий покой.
Тухтар васкамасӑр пӑрӑнчӗ Селимесен умӗнчен. Наконец Тухтар неторопливо отошел от дома Селиме. Ури ҫӗре тивес ҫук пек ҫепӗҫҫӗн пусса утать. Ноги, казалось, ступали и не чуяли под собой земли. Ҫул урлӑ каҫрӗ вӑл, тӑкӑрлӑкпа тухрӗ, килне ҫитнине те сисмерӗ. Пройдя через дорогу, он пошел переулком и не заметил, как очутился возле своего домика.
Акӑ унӑн пӗчӗк пӳрчӗ: ҫамкасӑр, улӑмпа витнӗ те ҫиелтен сайран кӑна сайхахсемпе пустарнӑ. Вот его маленькое жилище: соломенная крыша, придавленная несколькими жердинами. Хупӑсӑр чӳречи пӗри урамалла, тепри картиш пулмалли ҫӗрелле пӑхать. Два оконца без ставней — одно на улицу, другое во двор. Чӳречисем хӑнчӑрӑн пӑхаҫҫӗ пулин те, хуҫине вӗсем саламланӑн туйӑнчӗҫ. Окна смотрели, как всегда, искоса, но Тухтару сейчас показалось, что они улыбаются, приветствуют его. Картишӗ ҫук, картишне вӗрлӗксемпе тӑваткӑлласа ячӗшӗн кӑна тытнӑ, тен, хӑҫан та пулин унӑн та выльӑх тавраш пулӗ, ӗне чунӗ туянса ярӗ, питӗ питӗрнӗ картишӗнче путек-сурӑх макӑрӗ, лаша та пулӗ ӳлӗмрен, шанчӑкне тӳрре кӑларма хӑват ҫитерейсен. Двора как такового нет, есть четырехугольная площадка, огороженная жердями, надежды на то, что когда-нибудь и у него будет какая ни то скотина, корова или лошадь, у парня не было, и надобность в постройке двора и хлева отпала. Карта хыҫӗнче турачӗсене аякиннелле сарнӑ пилеш йывӑҫҫипе Тухтар хӑй лартса ӳстернӗ ҫамрӑк улмуҫҫи пур. Зато за домиком растут посаженные самим Тухтаром кудрявая рябина и яблонька. Тата хыҫаларах, пахча варринче, арпалӑх. А чуть дальше, посреди огорода, — мякинница. Урӑх ун хуҫалӑхӗнче нимӗн те ҫук-ха. Больше в его хозяйстве ничего нет…
Ӗнтӗ, пӗчӗкҫӗ пулсан та, хӑйӗн пӳрчӗ, хӑйӗн йӑви. Бог с ним, что домик маленький, зато свой, свое гнездо, как говорят. Ялта унтан начар пурӑнакансем те пур: Куҫинка таврашӗ, ав, миҫе ҫул пӳртсӗрех пурӑнать, ҫын патӗнче ӗҫлет, ҫавӑнтах кунне-ҫӗрне ирттерет, хӑйсен пурпӗрех нимӗн те ҫук, Тухтар ҫамрӑк-ха. В деревне есть и такие, кто живет еще хуже, чем он: взять хотя бы семью Кузинки — уж сколько лет живет бездомным, батрачит на людей, целые дни и ночи на них изводит, а у самого все равно ничего нет, ну а Тухтар еще молод. Тивлечӗ ҫитсен, ҫурт та ҫавӑрӗ. Придет время — и дом поставит новый, настоящий…
Тӗнчене кӑвак ҫутӑ карса илчӗ. А небо уже заметно посветлело. Автансем ӑмӑртмалла авӑтаҫҫӗ. Наперегонки заливаются деревенские петухи.
Тухтар чӳрече умӗнчи кӗске тенкел ҫине пырса ларчӗ. Тухтар присел на лавку возле оконца. Селиме сӑмахӗ ҫаплах ун пуҫӗнчен тухмасть. Из головы никак не идут слова, сказанные Селиме… Мӗнле пӑхмалла ӗнтӗ ӑна ыран куҫа-куҫӑн?.. Как-то он посмотрит ей завтра в глаза?.. Чим-ха, мӗн парса ячӗ вӑл ӑна? Постой, что же она ему подарила, надо посмотреть.
Хӑйне никам та курмасть-ши тенӗн, Тухтар йӗри-тавра ҫаврӑнса пӑхрӗ.Тухтар оглянувшись кругом, словно кто-то мог за ним подсмотреть. Никам та ҫук. Никого нет. Тухтар пир татӑкӗпе ҫыхнӑ чӗркеме салтрӗ. Тухтар развязал узел из отрезка холстинки. Шурӑ япала. Что-то белое… Кӗпе-ҫке!.. Рубашка!.. Шап-шурӑ йӗтӗн ҫиппинчен тӗртсе ҫӗлетнӗ шурӑ кӗпе. Белая, как снег, из тончайшего холста. Ҫухипе ҫанни вӗҫне, аркине карӑс ҫиппипе тӗрленӗ. По вороту и на концах рукавов вышивка гарусом… Тӗрри калама ҫук чечен. Чудесная вышивка. Ун пек илемлӗ тӗрре тӗнчере Селимерен урӑх никам та тӗрлеймест пуль. Тухтару показалось, что до сего дня он не видел ничего красивее этой вышивки. Унӑн ачашлӑ ҫепӗҫ вӑрӑм пӳрнисем ҫак тӗрлӗ тӗслӗ ҫиппе чунне хурса тӗрленӗ. Да, видать, Селиме вкладывала всю душу, прикасаясь к холсту своими нежными тонкими пальчиками… Тухтар кӗпе тӗррине пӳрнисемпе хыпашласа пӑхать. Тухтар любовно погладил вышивку, ощупал каждый стежок. Асӑнмалӑх терӗ Селиме, парне терӗ. Подарок на память, сказала Селиме. Тен, Тухтар хӑй те ун валли пӗр-пӗр ятлӑ парне хатӗрлеме пултарӗ. А Тухтар ответил, что тоже подарит ей что-то красивое… Хатӗрлейӗ-ши?.. Сумеет ли приготовить?
Селиме пирки шухӑшне татмасӑрах, Тухтар ут ярса мала тухнине асне илчӗ. Не переставая думать о Селиме, Тухтар одновременно вспомнил о сегодняшних скачках. Ҫавӑн чухнехи парнене те вӑл Селиме аллинчен йышӑнчӗ. Ведь он и тогда принял подарок из рук Селиме. Илессе, чӑн та ӗнтӗ, Тухтар хӑй аллипе илеймерӗ-ха, Шерккей йыснӑш хӑех илме ӗлкӗрчӗ, анчах пурпӗр мар-и, парни Тухтар ячӗпе пулчӗ-ҫке? Правда, не совсем из ее — сначала его взял дядя Шерккей, а потом отдал часть Тухтару, но не все ли равно: он предназначался ему как победителю! Ҫак икӗ парне хушшинче темле ӑспуҫ тавҫӑрайми ҫыхӑну пур пек. Парню казалось, что между двумя этими подарками существует какая-то таинственная связь. Енчен Селиме шӑпах Тухтар ятне пӳрнӗ хӗр пулсан?.. Быть может, Селиме как раз и есть та, посланная Тухтару богом?.. Тухтар ҫамки ҫине сивӗ тар тапса тухрӗ. Лоб Тухтара покрыла испарина. Ай, Селиме, саватӑп, саватӑп терӗн те, юри пулмарӗ-ши сӑмаху? Ах, Селиме, Селиме, ты сказала, что любишь, а вдруг это только слова? Тӳррипе каласан, халиччен эс Тухтара пӗлсех те пӗтерейместӗн-ҫке. Сказать по правде, ты ведь и не знаешь по-настоящему его, Тухтара. Ҫапах та саватӑн-и? И все-таки любишь? Эппин, вӑл малашне те пулин хӑй ҫинчен пӗлтерме тӑрӑшӗ: вара хӑвах курӑн-ха Тухтар таса чӗреллӗ ҫын иккенне. Ну ладно, он постарается доказать, что достоин твоей любви, что чист душой и сердцем. Саншӑн тесен, вӑл, ӗмӗр асапне тӳссе, сана ал вӗҫҫӗн ҫӗклесе ҫӳреме хатӗр. Ради тебя готов пойти на любые муки, готов носить тебя на руках всю жизнь. Тухтар чухӑн тесе, эс ӑна тӗксе ямарӑн, йӗрӗнмерӗн, кулмарӑн, кирек хӑҫан та ӑна ӑшӑ сӑмахпа йӑпатса пурӑнтӑн: вӑл мӗскӗн тесе, ун чӗрине йӗртмерӗн, саватӑп та терӗн. Ты не оттолкнула Тухтара из-за того, что он беден, не побрезговала им, не надсмеялась над ним, а всегда находила для него доброе слово: не корила его, что он несмел и жалок, а сказала сама, что любишь… Ҫавӑн пек чун-вартан тухакан сӑмах кӗтме ӗмӗтленнӗччӗ те вӑл санран. И он ждал от тебя такого слова, мечтал об этом. Эс хӑвах чӗлхе уҫса каларӑн. И ты сказала ему. Ӗнтӗ вӑл тӗнчере тинех тӑлӑх мар, унпа пӗрле эсӗ пур. Теперь он не сирота на этом свете, у него есть ты. Таса кӑмӑлпа савса тӑнӑшӑн вӑл та сан умӑнта парӑмра юлас ҫук. За твою открытую чистую любовь он заплатит тем же. Ҫак самантра унӑн ҫуначӗ пулсан, вӗҫӗччӗ вӑл инҫете-инҫете, хӑй телейӗ патне. Будь у него в эти минуты крылья, он бы взлетел и помчался навстречу своему счастью…
