Текст: Вунвиҫҫӗмӗш сыпӑк
Пай: Уржум ачи
Автор: Николай Пиктемир
Ҫӑлкуҫ: Голубева, Антонина Георгиевна. Уржум ачи: повесть; вырӑсларан Н. Пиктемир куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш государство издательстви, 1953. — 194 с.
Ҫул: 1953; Хушнӑ: 2020.08.01 17:22
Пуплевӗш: 104; Сӑмах: 1120
Текст тӗсӗ: Прозӑллӑ хайлав
ВырӑслаЧӑвашла
Тема: Паллӑ мар
У. Г. У.У.Г.У.
Приходски шкултан вӗренсе тухнӑ ҫӗре Сергей вунпӗр ҫул тултарнӑ.Сереже исполнилось одиннадцать лет, когда он окончил приходскую школу. Шкулта лайӑх вӗренекенсене Уржумри хула училищине илнӗ. Тех, кто учился хорошо в школе, отдавали учиться дальше, в Уржумское городское училище. Ачасем вӑл училищӗне У.Г.У. тенӗ (Уржумское городское училище). Которое ребята называли по первым буквам: УГУ. Анчах УГУ-на лекме йывӑр пулнӑ.Но попасть в УГУ было дело трудное. Вӑл класран класа куҫасси мар, — унта чи лайӑх вӗренекенсене ҫеҫ суйласа илнӗ. Это не то, что из класса в класс перейти — здесь отбирают самых лучших учеников.
— Кострикова мӗн?— Кострикову что? Ӑна УГУ-на пӗр сӑмахсӑрах илеҫҫӗ! — тесе ӑмсаннӑ Серёжӑпа пӗр класра вӗреннисем. Его сразу же примут в УГУ! — завидовали одноклассники Сереже.
— Ӑҫтан илес мар-ха, пиллӗксемпе тӑваттӑсем ҫеҫ унӑн.— Еще бы не приняли, когда у него всё пятерки да четверки.
Чӑнах та, шкул ачисене УГУ-на куҫарни ҫинчен пӗлтернӗ чухне Сократ Иванович Серёжа ятне чи малтан асӑннӑ.И верно, Сережа был первый, кого назвал Сократ Иванович, когда объявлял о переводе школьников в УГУ.
Училище Полстоваловски урамри икӗ хутлӑ шурӑ ҫуртра пулнӑ.Училище помещалось на Полстоваловской улице, в белом двухэтажном доме. Параднӑй крыльцине симӗс тимӗр витнӗ. С парадным крыльцом под железным зеленым навесом. Пӗчӗк те тайлӑк йывӑҫ пӳртсем ҫумӗнче вӑл илемлӗн те пысӑккӑн курӑнса ларнӑ. Рядом с деревянными сутулыми домиками дом казался нарядным и большим.
Параднӑй крыльца витӗр учительсем ҫеҫ тухса ҫӳренӗ, вӗренекенсем, хӑйсен аттисемпе чул картлашкасене варалас мар тесе, картишӗ енчи алӑк витӗр, директор кухни патӗнчен иртсе ҫӳренӗ.Через парадную дверь ходили только учителя, а ученики, чтобы не запачкать сапогами каменной лестницы, бегали с черного хода, мимо кухни директора. Кухня патӗнче тутлӑ яшка шӑрши тата ӑшаланӑ какай шӑрши кӗнӗ.Здесь всегда пахло вкусными жирными щами и жареным мясом. Кӗпе ҫунӑ кунсенче кухньӑра шурӑ ҫӑра пӑс, шурлӑх ҫинчи тӗтре пек мӑкӑрланса, кухня тӑрӑх явӑнса ҫӳренӗ. А в дни стирки густой белый пар клубился и плавал по кухне, словно туман над болотом.
Шкул картишӗнче пӗчӗк сад пулнӑ, унта кукӑр чӑрӑшсем тата темиҫе тополь ӳснӗ.Во дворе школы был разбит маленький садик, где росли две сутулые елки да несколько тополей. Вӗсене качакасем кӑшласа пӗтернӗ. Их обглодали козы. Картишӗнче шалта хапха майлӑ урлӑ кашта хунӑ икӗ юпа тата вӑрӑммӑн пусса утмалли «тӑркӑчсем» курӑнса тӑнӑ, тӑркӑчисемпе утма чарнӑ, мӗншӗн тесен вӗсем ҫӗрӗк те кивӗ пулнӑ.В глубине двора возвышались столбы с перекладиной, похожие на виселицу, и «гиганты» — гигантские шаги, на которых запрещалось бегать, такие они были гнилые и старые.
Уржум хулин училищинче вӗренекенсем приходски шкултан пынӑ ачасем умӗнче сӑмсисене каҫӑртса мӑнкӑмӑллӑн ҫӳренӗ.Ученики Уржумского городского училища задирали носы перед ребятами из приходского. Вӗсен училищи пысӑк кил-ҫуртра пулнӑ. Их училище помещалось в большом каменном доме. Унта арҫын ачасем ҫеҫ вӗреннӗ, приходски шкулта арҫын ачасемпе хӗрачасем пӗрлех ларнӑ.Учились в нем одни только мальчики, не то что в приходском, где и девчонки и мальчишки сидели вместе. Унтан та ытларах, Уржум хулин училищинче вӗренекенсен форма пулнӑ: вӗсем хӑмӑр-кӑвак шӑлавар, ҫавӑн пекех шӑши тӗслӗрех хӑмӑр-кӑвак пӗчӗк куртка тӑхӑнса ҫӳренӗ, ҫиелтен йӗс тӑхаллӑ чӗн пиҫиххи ҫыхнӑ, тӑхи ҫине виҫӗ саспалли ҫырнӑ: У.Г.У. А главное — ученики Уржумского городского училища носили форму: серые брюки и курточки такого же серого, мышиного цвета, подпоясанные кожаным ремнем с медной пряжкой, на которой стояли три буквы: У.Г.У.
Вӗренекенсем тӑхасене ҫап-ҫутӑ пуличченех пурӑпа тасатнӑ, приходскисем умӗнче мухтанас тесе, тумтир тӳмисене вӗҫертсе ҫӳреме юратнӑ.Пряжку ученики начищали мелом до ослепительного блеска и любили ходить нараспашку, чтобы лишний раз щегольнуть перед приходскими своей формой. Тӗрӗссипе каласан, вӗсен курткисемпе шӑлаварӗсене ҫав тери хытӑ пуставран ҫӗленӗ, вӗсен ҫӑмӗсем шӑрт пек тӑрса пынӑ, анчах вӑл ҫапах форма пулнӑ. Правда, у многих из них форменные курточки и штаны были сшиты из такого грубого сукна, что ворсинки торчали из него, точно щетина, но всё-таки это была форма. Санька Самарцев ҫав формӑпа иккӗмӗш ҫул ҫиҫсе ҫӳренӗ ӗнтӗ.Санька Самарцев щеголял в ней уже целых два года. Халӗ Серёжӑн та черет ҫитнӗ. А теперь и Сережин черед пришел. Малашне вӗсем урам тӑрӑх иккӗшӗ те пӗр пек ҫӳрӗҫ, ун чухне вӗсенчен хӑшӗ приютра пурӑннипе хӑшӗ приютра маррине никам та пӗлеймӗ. Будут они ходить по улице одинаковые, и никто не догадается, кто из них приютский, а кто нет.
Вӗсем тӗрлӗ классенче вӗренеҫҫӗ пулсан та, ҫапах переменӑсенче пӗр-пӗрне курма тата, уроксем пӗтсен, шкултан пӗрле таврӑнма пултараҫҫӗ.Хоть они и в разных классах, но всё же можно встречаться на переменках, а после уроков возвращаться вместе из школы. Тепӗр чухне килне кӗрсе тухма та май пулать, асламӑшӗн пӳрчӗ кунтах, Полстоваловскинчех. Да еще домой можно будет иной раз забежать, благо бабушкин дом здесь же на Полстоваловской.
Анчах йӑлтах урӑхла килсе тухнӑ.Но всё вышло по-иному. Темлерен пӗр вырсарникун Саня Серёжӑна тӗл пулнӑ та шухӑша кайса ҫапла каланӑ:
— Манӑн ҫӗнӗ хыпар пур, — эпӗ УГУ-ра вӗренместӗп, кӗркунне Вяткӑна, реальнӑй училищӗне каятӑп, — тенӗ. Как-то в воскресенье Саня встретил Сережу, чем-то озабоченный:
— А у меня новость, — заявил он с важностью, — в УГУ я больше учиться не буду, а осенью поеду в Вятку, в реальное училище.
Унтан вӑл Серёжӑна вырсарникунсенче хӑйӗн унпа пӗрле уҫӑлса ҫӳреме май пулманни ҫинчен каласа панӑ, мӗншӗн тесен реальнӑй училищӗне кӗме ҫӑвӗпех хатӗрленмелле пулнӑ.И он сказал Сереже, что ему больше не придется гулять с ним по воскресеньям, потому что он должен всё лето заниматься, чтобы подготовиться в реальное. Экзамен тытсан, вӑл «реалист» пулать тата студентсеннинчен кая мар формӑпа ҫӳрет. Если он выдержит экзамен, то будет называться «реалист» и станет носить форму не хуже, чем у студентов.
— Реальнӑйӗнче вӗренме йывӑр-и? — тесе ыйтнӑ Серёжа.— А в реальном трудно учиться? — спросил Сережа.
— Йывӑр пулмасӑр!— Еще бы не тяжело. Пӗр геометри кӑна мӗне тӑрать…. Одна геометрия чего стоит…
— Уроксене лайӑх вӗренсе пырсан, мӗнле?— А если уроки хорошо учить?
— Пӗлместӗп, — тенӗ Саня, пуҫне пӑркаласа, унтан йӗри-тавра пӑхса илнӗ те, никам илтмелле мар шӑппӑн каланӑ:— Не знаю, — помотал головой Саня и, оглядевшись по сторонам, добавил таинственным шопотом:
— Эпӗ ыран крамольниксем патне каятӑп. — Завтра я к крамольникам пойду.
— Мӗн тума? – Зачем?
— Вӗсем мана реальнӑйне хатӗрлеҫҫӗ.— Они меня будут в реальное готовить. Крамольниксем нумай вӗреннӗ ҫынсем — студентсем. Они ведь ученые — студенты. Библиотекарша маншӑн тӑрӑшнӑ, — вӑл вӗсене лайӑх паллать, манӑн анне библиотекаршӑна кӗпесем ҫуса парать. За меня хлопотала библиотекарша — она их знакомая, а мать ей белье стирает.
— Мана та вӗсем патне илсе каятӑн-и?— А меня возьмешь к ним? — спросил Сережа.
— Мӗнле те пулин илсе кайӑп, — тенӗ Саня.— Как-нибудь возьму, — пообещал Саня.
— Эсӗ вӗсем патне кайсан, лайӑхрах пӑх, вӗсем мӗнле пурӑннине лайӑхрах сӑна, — тенӗ Серёжа.— Ты когда к ним пойдешь, так погляди хорошенько, как у них там всё, попросил Сережа.
— Юрать, — тесе килӗшнӗ Санька, унӑн хӑйӗн мӗнле предметсемпе хатӗрленмеллине пӳрнисем ҫинче шутлама тытӑннӑ.— Ладно, — согласился Санька и стал считать по пальцам все предметы, по которым ему придется готовиться.
Санька пӗр алли ҫинче пилӗк пӳрнине, теприн ҫинче икӗ пӳрнине хуҫлатнӑ.Санька загнул пять пальцев на одной руке и два на другой.
— Закон божи, вырӑс чӗлхи, арифметика, естествоведени, географи, рисовани, вырӑсла сӑмахпа, вырӑсла ҫырупа вӗренни…— Закон, русский, арифметика, естествоведение, география и рисование, да еще устный русский и письменный русский… Пӗтес пулать! Пропадешь!
— УГУ-ра миҫе урок? — тесе ыйтнӑ Серёжа.— А сколько в УГУ уроков? — спросил Сережа.
— Унта та ҫителӗклӗ, — тенӗ Санька, унтан вӑл УГУ ҫинчен тӗлӗнмелле япаласем каласа пама пуҫланӑ.— Тоже хватит, — сказал Санька и начал рассказывать про УГУ такие страсти. Серёжа аптранӑ: ӗненмелле-и ӑна е ӗненмелле мар? Сережа не знал, верить или нет. Саня сӑмахӗсем тӑрӑх директор, Алексей Михайлович Костров, тискер кайӑк пекех усал: кӑшт майлӑ пулмасанах, вӑл ачасене чӗпӗтме тытӑнать, линейкӑпа ҫапать, ҫӳҫрен тӑпӑлтарать. По словам Сани, директор, Алексей Михайлович Костров, был злой, как лютый зверь: чуть что — он щипал ребят, бил их линейкой и таскал за волосы.
— Сана туртрӗ-и? — тесе ыйтнӑ Серёжа.— А тебя драл? — спросил Сережа.
— Туртнӑ.— Драл. Пӗр хут — ҫӳҫрен, икӗ хут — линейкӑпа. Один раз за волосы, два раза линейкой.
— Уроксене лайӑх хатӗрленсен?— А если уроки хорошо готовить?
— Вара ун пекех вӑрҫмасть, ҫапах та тиверткелет.— Ну, тогда не так дерется, а всё-таки попадает. Тепӗр вырсарникун Саня Серёжӑна Буйскипе Воскресенски урамсен кӗтессинче тӗл пулнӑ.В следующее воскресенье Саня встретил Сергея на углу Буйской и Воскресенской.
— Крамольниксем патӗнче пултӑм, — тенӗ Саня шӑппӑн, унтан куҫне темле хӗснӗ те, Серёжа хӑрасах кайнӑ.— У крамольников был, — сказал Саня шопотом и так подмигнул глазом, что у Сережи захватило дух.
Ачасем картишне чупса кӗнӗ те сарай ҫунатти айне, пӗрене ҫине, вырнаҫса ларнӑ.Мальчики побежали во двор и уселись на бревне под навесом сарая. Саня Серёжа патнелле пӗшкӗннӗ те хӑлхинчен темскер пӑшӑлтатса калама пуҫланӑ:
— Нимӗн те илтместӗп, хытӑрах кала, — тенӗ Серёжа тарӑхнипе. Саня наклонился к Сереже и зашептал ему что-то на ухо:
— Ничего не слышу, говори громче, — рассердился Сережа.
Саня йӗри-тавра ҫаврӑнса пӑхнӑ, хуллен крамольниксем ҫинчен каласа пама тытӑннӑ.Саня огляделся по сторонам и начал вполголоса рассказывать о крамольниках.
Серёжа акӑ мӗн пӗлнӗ: чи аслӑ крамольникӗ Дмитрий Спиридонович Мавромати ятлӑ, Санькӑна лӑпах ҫав вӗрентет.Сережа узнал, что самого главного крамольника зовут Дмитрий Спиридонович Мавромати; он-то и занимается с Саней.
Крамольниксемпе вӗренме питех хӑрушӑ мар.Заниматься с крамольником не очень страшно. Дмитрий Спиридонович, Костров директор пек мар, ҫапмасть те, кӑшкӑрмасть те; тӗрӗс ответлемесен ҫеҫ вӑл кӑранташӗпе сӗтел ҫине шаккама пуҫлать. Дмитрий Спиридонович не дерется и не кричит, как директор Костров, только если неверно ответишь ему, он начинает постукивать по столу карандашиком. Ларать вара тук, тук, тук шаккаса. Сидит и стучит себе: тук, тук, тук. Тӗрӗс каласа парсан е шӑп пулсан тин шаккама чарӑнать. До тех пор стучать не перестанет, пока не поправишься или вовсе не замолчишь. Диктантсем ҫырнӑ чухне вӑл хыҫра тӑмасть, пӳлӗм тӑрӑх уткаласа ҫӳрет. А когда диктант пишешь, он не стоит над душой сзади, а ходит по комнате. Задачӑсене Дмитрий Спиридонович йӑлтах хӑй шухӑшласа кӑларать. И задачки все Дмитрий Спиридонович из головы выдумывает.
Задачникри задачӑсем йӑлӑхтарнӑ: кӗҫ унта шыв ҫинчен каланӑ — пӗр каткаран тепӗр каткана миҫе витре шыв янӑ тенӗ, кӗҫ тата ҫулҫӳрекенсем ҫинчен асӑннӑ — пӗр хуларан тепӗр хулана ҫитме миҫе ҫухрӑм утнине пӗлмелле пулнӑ.В задачнике задачки скучные: то про воду — сколько ведер воды из одного водоема в другой перелили, то про пешеходов — сколько верст они из одного города в другой прошли. Крамольникӑн задачисем вара йӑлтах урӑхла пулнӑ. А вот у крамольника задачки особенные. Пӗрремӗш задачине вӑл пулӑсем ҫинчен шухӑшласа кӑларнӑ — пулӑҫӑсем неретпе миҫе пулӑ тытнине тата вӗсемшӗн мӗн чухлӗ укҫа илнине пӗлме хушнӑ. Первую задачу он выдумал про рыбу — сколько рыбы поймали рыбаки неводом и сколько денег за нее выручили? Учитель пӗтӗм пуллисен ячӗсене каласа тухнӑ. Всех рыб учитель по именам называл. Миҫе ҫупах, миҫе ҫӑрттан, миҫе уланкӑ, миҫе шампа пулнине каласа панӑ. Сколько плотвы, сколько щук, сколько окуней, сколько налимов. Тепӗр задачи тата лайӑхрах пулнӑ, вӑл лаша кӗтӗвӗ ҫинчен пулнӑ. Вторая задача была еще лучше — про табун лошадей. Туррисем, улисем, хурисем, тимӗр-кӑваккисем, хӑлисем, хушкисем, кӑваккисем миҫе пулнине шутласа кӑларма хушнӑ. Надо было сосчитать, сколько гнедых, пегих, вороных, серых, караковых, чалых, белых. Питӗ те интереслӗ пулнӑ ҫак задача. Здорово интересно!
Дмитрий Спиридонович ытти крамольниксем пекех куҫлӑхпа ҫӳренӗ, анчах куҫлӑхӗ кӑшӑлсӑрах пулнӑ, кантӑкӗсем ҫеҫ шнурок ҫинче ҫакӑнса тӑнӑ.С виду Дмитрий Спиридонович на всех других крамольников похож: длинные волосы и очки носит, только очки безо всякого ободка, одни стеклышки на шнурочке.
— Пирӗн Юлия Константиновнӑн та куҫлӑхӗ хура кантра ҫинче, анчах кӑшӑллӑ, — тенӗ Серёжа.— У нашей Юлии Константиновны очки тоже на черной веревочке, только в ободке, — сказал Сергей. Унтан вӑл Санькӑран крамольниксем килӗнче мӗн туни ҫинчен каласа пама ыйтнӑ. А потом попросил Саню рассказать, что делают крамольники у себя дома.
— Кӗнекесем вулаҫҫӗ, пӗр крамольникӗ хӑйӗн кӗпине саплатчӗ, — тенӗ те Саня, занятисем хыҫҫӑн ҫӗнӗ учитель хӑйне чей ӗҫме чӗнни ҫинчен каласа панӑ.— Книжки читают, а один крамольник себе рубашку зашивал, — ответил Саня и стал торопливо рассказывать, как после занятий новый учитель позвал его пить чай. Чейне вӗсем шурӑ шушкӑсемпе ӗҫнӗ. Чай они пили с белыми баранками. Дмитрий Спиридоновичсӑр пуҫне унта тата виҫӗ крамольник пулнӑ: пӗри ҫӳллӗ те кӑтра ҫӳҫлӗскер, иккӗмӗшӗ — сухаллӑскер, хаяр пулас, виҫҫӗмӗшӗ — мӑйне ҫыхса ҫӳренӗ. Кроме Дмитрия Спиридоновича, было там еще три крамольника: один высокий, с кудрявыми волосами, второй бородатый, — кажется, сердитый, а третий с завязанной шеей. Чейне хӗрарӑм тултарса панӑ, вӑл та крамольница пулнӑ. Разливала чай женщина, тоже крамольница. Ҫийӗнче унӑн арҫынсем тӑхӑнакан шурӑ тӳмеллӗ косоворотка, пилӗкне чӗн пиҫиххи ҫыхнӑ, ҫӳҫӗ кӗске, вӗсене Дмитрий Спиридонович пекех каялла тураса янӑ. На ней была мужская косоворотка с белыми пуговицами, подпоясанная ремнем, а волосы были подстрижены и причесаны назад, как у Дмитрия Спиридоновича.
— Тата мӗн куртӑн? — тесе ыйтнӑ Серёжа.— А еще чего видел? — спросил Сергей.
— Урӑх нимӗн те курмарӑм, — тенӗ Санька чарӑнса.— Всё! — отрезал Санька и замолчал. Чӑнах та, урӑх унӑн каласа памалли пулман.Ему нечего было больше рассказывать.
Тӗрӗссипе каласан, Санька крамольниксене питех килӗштермен.По правде сказать, он был не слишком доволен крамольниками. Мӗн те пулин уйрӑммине — уржумецсен пек маррине кӗтнӗ вӑл, анчах вӗсен лапчӑк канфорӑллӑ сӑмаварӗ те, кӑвак чечеклӗ чей чашӑкӗсем те, мӑн хырӑмлӑ кӗленче сахарници те йӑлтах ытти ҫынсенни пекех пулнӑ. Он ожидал, что увидит что-нибудь особенное — не такое, как у всех уржумцев, а у них было всё самое обыкновенное: и старый самовар с погнутой конфоркой, и чайные чашки с голубыми цветочками, и стеклянная пузатая сахарница. Ларассине те крамольниксем яланхи табуреткӑсем ҫинчех ларнӑ, ҫывӑрассине те ансӑр тимӗр кроватьсем ҫинче, ваткӑллӑ утиялсем айӗнче ҫывӑрнӑ. И сидят крамольники на обыкновенных табуретках и спят на узких железных кроватях под стегаными ватными одеялами. Чӳречисем ҫинче вӗсен, Маланья асламӑшӗнни пекех, чӳлмексенче столетник текен йывӑҫ тата фикуссем ӳснӗ. А на окошках у них растут в горшках фикусы и дерево столетник, как у бабушки Маланьи.
— Суяҫҫӗ вӗсем ҫинчен, — тенӗ Саня, тӑхтарахпа.— Врут про них, — сказал, помолчав, Саня.
— Камсем? — Кто?
— Уржумра пурӑнакансем.— Да все уржумские. Крамольниксем — антихристсем, нимрен те хӑрамаҫҫӗ, патшана вӗлерме вӗсен килӗсенче бомбӑсем, пистолетсем пур, теҫҫӗ; анчах эпӗ унашкаллине нимӗн те курмарӑм. Говорят, что крамольники антихристы, ничего не боятся и что у них дома бомбы и пистолеты, чтобы царя убивать, а я ничего такого не видал.
— Мӗншӗн суяҫҫӗ?— А зачем врут?
— Халӑха хӑратма, — тенӗ Санька.— Затем, чтобы народ стращать, — сказал Санька. Унтан вӑл шухӑшласа тӑнӑ та ҫапла хушса хунӑ: — кам пӗлет вӗсене, тен, чӑнах та тӗрӗс калаҫҫӗ пулӗ? Потом подумал и прибавил: — А кто их знает, — может, и правду говорят? Тен, вӗсем, крамольниксем, чее, ҫавӑнпа эпӗ пынӑ тӗле юриех йӑлтах пытарса хураҫҫӗ пулӗ. Может, они, крамольники, хитрые и нарочно всё припрятали, когда я пришел. Кам пӗлет вӗсене! Кто их знает!
